Кодекс жизнетворца
Шрифт:
Спирмен вернулся к холодильной камере, наклонился, чтобы посмотреть, что происходит внутри, на клавиатуре контрольной панели сформулировал новую команду.
– Если показать талоиду голоптроническую деталь компьютерного процессора, он будет в таком же недоумении, как какой-нибудь житель Средних Веков, пытающийся объяснить работу мозга кролика, - сказал он через плечо.
– Мы разбираемся в машинах, потому что начинали с простых и постепенно перешли к сложным, от блоков и рычагов через паровые двигатели и динамо к компьютерам, атомным электростанциям и космическим кораблям. И потому можем объяснить каждую деталь их устройства и их цель, вплоть до последнего болта в "Орионе". Но понимание биологических процессов
– Спирмен ввел новую команду, подождал ее исполнения и снова повернулся лицом к остальным.
– У талоидов та же проблема. Их окружает результат долгого развития чуждой технологии плюс, вероятно, миллионы лет последующей эволюции, а ведь они не посещали школы и технические колледжи, в которых учились инженеры чужаков. Поэтому физическая наука остается для них тайной. А вот до работы с биологическими ресурсами они могли додуматься сами.
Тельма задумалась на несколько секунд.
– Вы хотите сказать, что они не экспериментировали с простейшими инструментами, какие мы знаем? Им хватало материалов в окружающем? Странная мысль.
Спирмен слегка улыбнулся.
– Причины совершенно очевидны, когда подумаешь, - сказал он.
– Что?
– спросила Тельма.
– Инструменты, какими мы их знаем, делаются из обработанных материалов: металла, стекла, пластика и так далее - сказал Спирмен. Иными словами, из того, что естественным образом производится повсюду на Титане. Искусственные инструменты долго не продержатся. И с их помощью трудно что-то сделать.
Крукс удивленно нахмурился.
– Как это?
Уэбстер развел руки.
– Все это для них представляет собой "пищу". Кто догадается делать инструменты и строить дома из леденцов и пиццы?
В кают-компании, расположенной в большем из двух сборных куполов генуэзской Базы N 1, было жарко, душно и многоголюдно. Мейси взял в раздаточном окне чашку кофе и пончик и отошел от короткой очереди неуклюжих фигур в скафандрах, решивших перекусить перед очередным выходом в город. Так как он прилетел с "Ориона" тридцать шесть часов назад и только что проснулся, на самом деле это завтрак, подумал он. Талоиды сохраняли непрерывную активность примерно десять земных суток во время максимальной светимости: Титан на своей шестнадцатисуточной орбите получал свет от Солнца и отраженный - от Сатурна. Так как Титан постоянно обращен одной стороной к Сатурну, на этой стороне происходили перемены как в прямом свете, так и в отраженном, зато другая сторона подвергалась только прямому освещению Солнцем, и существовали промежуточные области, где было и то, и другое. Таким образом цикл чередования света и тьмы был очень сложен и менялся от места к месту.
– Как поживает наш рационалист?
– услышал Мейси веселый голос. Вероятно, сейчас не подходящее время года для разоблачений.
Мейси, даже не оглядываясь, узнал Замбендорфа. Хотя в начале пути большинство ученых демонстрировали определенное презрение и отчужденность по отношению к Замбендорфу и его команде, положение за три месяца существенно изменилось. Теперь Замбендорф, Абакян, Тельма и все другие члены группы воспринимались как нормальные участники повседневной жизни "Ориона". Может, этот психологический эффект - следствие того, что все делят тесные каюты и коридоры корабля в сотнях миллионов миль от Земли. Мейси не знал, но он чувствовал в своих коллегах заинтересованное уважение к Замбендорфу и его людям: все признавали теперь, что это мастера своей профессии. И презрение ученых теперь было направлено на тех, кто преклонялся перед командой
Мейси обернулся и увидел Замбендорфа в скафандре. Тот улыбался над металлическим кольцом крепления шлема.
– Ну, еще несколько дней можете существовать, - грубовато ответил он.
– Надеюсь, - сказал Замбендорф.
– Теперь даже вам, Джерри, должно быть ясно, что есть более важные дела, чем разные мелочи. Их нужно оставить там, где им место, - в миллиарде миль отсюда, на Земле.
Мейси с любопытством взглянул на него. Замбендорф и его команда проявили действительно искренний интерес к самому серьезному делу экспедиции - и удивили большинство ученых тем, как много они знают. Возможно ли, чтобы Замбендорф действительно изменился?
– В чем дело, Карл?
– спросил Мейси.
– Или у вас выработался комплекс вины, когда вы познакомились с серьезной наукой?
– Не говорите глупости, - фыркнул Замбендорф.
– К тому же, даже если бы это было правдой, неужели вы думаете, что я вам скажу? Вы психолог. Это вы должны мне говорить.
Другими словами, Мейси может понимать отношение Замбендорфа как угодно. Это прежний Замбендорф: готов смутить любого и всегда на шаг опережает остальных.
– Вы наконец-то делаете что-то стоящее, - сказал Мейси.
– Вам удалось установить контакт с талоидами, и они вам доверяют. Это ведь лучше, чем все время дурачить людей, верно?
– Ну, это не одно и то же, - ответил Замбендорф.
– Я помогаю тем, кто сам пытается помочь себе. Талоидам предстоит еще долгий путь, но они ценят знания и мастерство. Они хотят учиться. Они готовы работать над этим. Но люди? Ба! Они вырастают окруженные библиотеками, университетами, учителями, показывающими им открытия и мудрость тысячелетий, - и им не интересно. Они предпочитают превращать свои жизни в хлам. Можно ли украсть что-то у человека, который уже все выбросил?
– Ну, может, людей просто нужно научить думать, - предположил Мейси.
Замбендорф покачал головой.
– Все равно что вести лошадей к воде. Если люди готовы думать, они будут думать. А подгонять их бесполезно. Им нужно только показать, где вода, и подождать, пока они захотят пить.
– Он указал на Осмонда Перейру и Малькольма Уэйда. Они стояли у входа, обсуждая предположение Перейры, что космический корабль из антиматерии, создавший своим взрывом Северный Ледовитый океан, прилетел с Титана.
– Послушайте этих двух придурков, негромко сказал Замбендорф.
– Вы можете потратить целый год и разработать превосходное доказательство нелепости их рассуждений. Думаете, это их чему-то научит? Нисколько. Через неделю они придумают что-то не менее нелепое. Так что лучше сэкономьте время для чего-то действительно полезного. Я берегу свое для талоидов.
– Осторожней, Карл, - предупредил Мейси.
– Похоже, вы начинаете сознаваться в своем мошенничестве.
– Не говорите глупости, - сказал Замбендорф.
– Но даже если это правда, думаете, люди чему-то научатся из ваших доказательств?
– Он покачал головой.
– Тоже не научатся. Через неделю найдут что-нибудь еще... точно как мой друг Перейра и тот второй с ним.
В этот момент по громкоговорителю объявили, что машина, которая отвезет людей в город, ждет у выхода из грузового люка.
– Дело в том, что в глубине души вы ученый, - сказал Мейси, когда они направились к выходу.
– Но вы считаете, что ниже вашего достоинства в этом сознаваться.
Через полчаса они смотрели, как мимо машины в лучах прожекторов скользят окраины Генуи. Впереди и позади шли военные машины эскорта. Повсюду у дороги талоиды наблюдали за процессией странных животных, внутри которых находятся существа из другого мира. Некоторые выбегали вперед, в лучи света; по-видимому, считали, что они обладают чудесной исцеляющей силой; некоторые отшатывались или даже совсем убегали в переулки.