Кофе с перцем и солью
Шрифт:
А вторым — завести новую любовницу.
— Счастлив представить вам мисс Анну Брумсток. Даму моего сердца… на этой неделе.
Смущенная, краснеющая от неприкрытого цинизма слов, еще более очевидного от манерных интонаций, девушка терзала в руках дешевенькую сумочку. Кажется, Эрвин опять выбрал себе в пассии простую горожанку — на этот раз светловолосую и высокую. Интересно, знает ли она о репутации художника? А если знает, то почему составляет ему компанию? На легкомысленную вертихвостку мисс Анна вовсе не была похожа — скорее, на единственную дочку какого-нибудь
— Рада видеть вас в «Старом гнезде», — с искренней теплотой улыбнулась я парочке, немного жалея бедную девчушку. Кажется, ей едва шестнадцать минуло… И сразу попасть в ловкие руки Эрвина! Впрочем, возможно Анне повезло — художник всегда был до крайности щедр со своими любовницами. И не о деньгах речь — о внимании, переходящем почти в поклонение. За внешним цинизмом Эрвина прятался океан страстей — каждую свою «даму сердца» он любил всей душой, при этом прекрасно отдавая себе отчет, что чувства его быстротечны. — Мистер Калле…
— Сколько раз я просил вас звать меня просто Эрвином…
— Эрвин, вам — как обычно, или предпочтете сегодня попробовать что-то новое?
— У меня достаточно свежих впечатлений, — подмигнул мне голубоглазый художник и галантно склонился над ладошкой своей спутницы. От едва ощутимого прикосновения губ девица вспыхнула и стыдливо потупилась. Думаю, она разрывалась между двумя желаниями — отдернуть руку… и самой наклониться к устам возлюбленного. — Так что — как обычно. Буду благодарен вам за кофе с лимоном и льдом, леди Эверсан, а для моей милой — что-нибудь горячее, сладкое и похожее на меня, — кокетливо закончил он, поправляя пальцами выбившуюся прядь — на сей раз снежно-белую.
— Думаю, «Ванильный соблазн» со взбитыми сливками вам подойдет, мисс Брумсток, — улыбнулась я, подтрунивая над обоими — и над слащавым художником, и над его подругой. — Прошу, присаживайтесь.
Эрвин улыбнулся, послал мне веселый взгляд из-под приопущенных ресниц — и вместе с Анной отправился в «кабинет» — так называли в кофейне отдельный столик за ширмой.
Когда Мадлен приносила заказ, я позволила себе прогуляться вместе с нею к художнику — и немного пошалить, спросив шепотом:
— А где ваша прежняя дама, Эрвин?
На что художник совершенно серьезно и так же тихо — не приведи Создатель, Анна услышит — ответил мне:
— А кто ее знает. Делась куда-то… А вы метили на ее место, леди?
Улыбнувшись про себя — люди искусства такие ветреные, а уж Калле и вовсе неисправим — я пожелала паре уютного вечера и вернулась на свое место, к камину.
До вечера время пролетело незаметно. Едва успел выйти жеманный художник со своей наивной подругой, как колокольчики вновь зазвенели, оповещая об очередном госте. На сей раз это оказался лорд Томпсон с супругой и прелестной маленькой дочерью. Они сели в общем зале и заказали по чашечке самого простого кофе и целое блюдо всевозможных сластей.
Минуло четыре пополудни — и постепенно «Старое гнездо» начало заполняться. Публика сегодня подобралась на редкость разношерстная — журналист, поэтесса с мужем, несколько представителей знатных фамилий, владелец
—… пожар на Роук-стрит, вы слышали? В газетах пишут, что в тюрьме обрушилась целая стена и заключенные разбежались по городу! Как чумные крысы! — экспрессивно жестикулировала поэтесса. В пальцах был зажат мундштук с погашенной сигаретой — курить в моей кофейне было не принято, но отделаться от привычки держать табак поблизости Эмили Скаровски никак не могла. — Бромли скоро захлебнется в преступлениях, помяните мое слово!
— Ну, дорогая, я не думаю, что… — начал было ее муженек, но умолк под насмешливым взглядом журналиста:
— Возможно, миссис Скаровски и права, — заметил с нарочитой небрежностью Луи ла Рон. Под этим звучным псевдонимом его знала вся столица, но вот раскрыть настоящее имя этого ловца сенсаций не представлялось возможным, будь ты даже настоящий детектив. — И дело вовсе не в количестве сбежавших преступников. Говорят, их всего-то десяток проскользнул на свободу. На наш многотысячный Бромли — капля в море. Но вот кое-кому может прийти в голову идея, что его проступок спишут на сбежавших заключенных, — загадочно закончил он, поглядывая на собеседников поверх очков. Я совершенно точно знала, что стекла в них простые, и Луи носит их только для создания образа.
— Полагаете, нам следует быть осторожнее? — взволнованно переспросил Гарольд Арч, младший сын полковника Петера Арча.
— Осторожность никогда не помешает, — пожала я плечами. — Даже в самое мирное время всегда есть место досадным случайностям.
— А еще говорят, что от судьбы не уйдешь, — добавил свое веское слово в беседу сам полковник.
И разговор обратился к возвышенным материям, столь бесполезным, сколь и любопытным.
За час до полуночи, проводив за порог последнего гостя, мы начали постепенно готовить кофейню к завтрашнему дню. Вечером, среди своих, разница в происхождении исчезала, и я протирала полотенцем столы наравне с Мэдди.
Выпив напоследок по чашечке горячего шоколада, чтобы лучше спалось, мы начали расходиться. Первой поскакала по ступенькам Мадлен — на верхний этаж кофейни, который мы целиком переделали под комнаты для молодой девушки. Довольно богатые апартаменты по нашим временам, но будь моя воля, все они — и Георг, и Роуз, и Мадлен поселились бы в особняке Валтеров. Ведь этих троих я могла бы, не покривив душой, назвать своей семьей.
Но у миссис Хат и Георга давно была своя жизнь, а девочке нравилось жить над кофейней. Мэдди категорически отказывалась спать ниже, чем на втором этаже — отчего, никто не знал, а она, конечно, молчала.