Кофе со льдом

Ролдугина Софья Валерьевна

— Ленты и гребешки для девочек, три набора солдатиков для мальчиков, два географических атласа, одна «История Аксонской Империи» — иллюстрированное издание, четыре тома сказок и любимая книга Энтони Шилдса — про принца Гая, — невозмутимо перечислила я. Мэдди робко дотронулась до моего плеча, испрашивая разрешение. Потом махнула Эллису рукой, привлекая его внимание, и приподняла крышку объемистой корзины. — Ах, да, еще выпечка сладкая и несладкая, пирожные и апельсины, — дополнила я скрупулезно список даров.

Взглянув на пирожные, Эллис машинально облизнулся, но тут же посуровел и нахмурился:

—

Виржиния, вы повторяете ошибки всех благотворителей. Пирожные — это, конечно, хорошо, но гораздо нужнее детям теплая одежда на зиму и ботинки. И зачем, скажите на милость, приютским сорванцам географический атлас и «История»?

К щекам у меня прилила кровь.

— Этими книгами я сама в детстве зачитывалась. К тому же они пробуждают желание учиться и повышают образованность. В общем, это полезно. А что касается теплой одежды, — тут я слегка повысила голос, потому что Эллис явно хотел меня перебить, — то ее лучше купит содержатель приюта — кажется, он же является и настоятелем храма. На деньги, которые я передаю в помощь сиротам.

— Сколько? — быстро сориентировался детектив.

— Двести восемьдесят хайрейнов. И еще десять дарит лично Мэдди, да, дорогая? — улыбнулась я подруге. — Все же она не служанка, а моя воспитанница, имеющая собственный доход. А значит — и возможность пожертвовать немного денег на нужды бедных детей.

— Значит, всего получается почти три сотни? — присвистнул Эллис. — Вот это славно! Можно не приют — армию одеть на такие деньги! Кстати, вы сегодня обворожительны. Обе! — на радостях расщедрился он на комплимент. — Все, идемте, отец Александр ждет. Вон он, видите, у ворот?

Отец Александр, немолодой уже священник, встретил нас радушно. Одет он был бедно: положенный по чину зеленый шарф пошит из дешевой бумажной ткани, а не из тонкой шерсти, зимняя накидка — сплошь в заплатках, сапоги — ношеные и не раз ремонтированные. Невысокий, но коренастый, с грубоватыми, как рублеными, чертами лица отец Александр скорее походил на фермера или рабочего, чем на настоятеля храма. Невольно я вспомнила фразу из газетной статьи про Саффолков и благотворительность — «…когда-то этот человек и сам был воспитанником приюта». Другого, правда, но, так или иначе, родителей своих не знал.

И, наверное, детям чуточку легче становилось при мысли, что наставник тоже в полной мере познал горечь сиротства и теперь понимает их чувства.

Приняв со всеми положенными формальностями чек и коробки с подарками, отец Александр благословил меня и Мэдди, вручив нам по освященной веточке жасмина. Высохший за зиму стебелек легко крошился в руках, но пряный запах цветов был сильным, как будто их сорвали только что. Следуя ритуалу, я приколола жасмин к накидке над сердцем. Мадлен последовала моему примеру. А священник вдруг шагнул к Эллису — и стиснул его в таких крепких отеческих объятиях, что у того, кажется, даже кости хрустнули.

— Давненько тебя не видать было, Эллис, — с укором произнес отец Александр. — Уж полгода не заглядывал к детишкам. Это ж чем они такую немилость заслужили?

— Ничем, — сконфуженно ответил детектив и дернулся, пытаясь вырваться из медвежьих объятий. — Работа у меня ответственная, все время жрет. Но я вас

не забываю, к Сошествию денег послал, сколько наскреб!

— Да разве ж в них дело? — тяжко вздохнул отец Александр и наконец отпустил Эллиса. Тот инстинктивно шагнул назад, покашливая и потирая бока. — Милостью Небес у нас и еды всегда хватает, и крыша над головою есть. А детям-то чего надо? Игрушек, думаешь, подарков? Как бы не так! — и священник отвесил Эллису душевный щелбан прямо по лбу. — Вниманья им надо, да заботы, да совет вовремя дать. Кто к нам обещал на Сошествие прийти?

— Ну, я, — неохотно признался Эллис, потирая ушибленное место.

— Обещал, да не пришел.

— Ну, не пришел. Но это не моя вина была. У меня опасная служба, — пробормотал Эллис и скосил на меня глаза. — И срочные задания.

Отец Александр вздохнул, скрестив на груди ручищи.

— И что же, все за убивцами гоняешься?

— Гоняюсь, — ответил просто Эллис и вдруг посерьезнел. — Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Джеральд не вернулся?

— Нет, — священник нахмурился и быстро взглянул на меня. — Мы все были бы рады твоей помощи, Эллис, Небеса видят. Но сейчас я должен…

— Глупости, — резко махнул он рукою. — Леди Виржиния сама может себя развлечь и в светских танцах вокруг да около не нуждается. Поверьте, она человек разумный… и знает достаточно много. В том числе и обо мне. И о моей работе.

Выражение лица у отца Александра сделалось странным.

— Так вот оно что, — почесал он подбородок задумчиво. — Значит, вот кто та «молодая особа знатного происхождения, имеющая недурственные способности к сыску»? Ты хоть понимаешь, окаянная голова, что с тобою будет, ежели у этой леди хоть волосок с головы упадет?

Священник говорил так тихо, что я, находившаяся шагах в четырех от него, едва различала слова.

— Леди Виржиния не будет рыдать из-за одного волоска, — вызывающе громко отчеканил Эллис, не глядя на меня. — И постоять за себя она сумеет получше некоторых дурней из Управления. И она знает, зачем я приехал сюда.

Священник вздохнул.

— Годы идут, а ты, Эллис, все таков же. Дерзишь, меры не знаешь…

— Нет, он прав, — вмешалась я. Мне изрядно надоело быть всего лишь фоном для диалога старых знакомых. — Отец Александр, я понимаю, что сейчас самое важное — найти пропавших детей. Поэтому оставим на время этикет и традиции. Поговорите с Эллисом… то есть с детективом Норманном, это важнее. Единственное, о чем я попрошу — это дать мне сопровождающего, чтобы тот помог найти общий язык с детьми… и самих детей, — добавила я шутливо, кивнув на темное здание приюта.

— Сестра Мария об этом позаботится. Я попрошу ее, — священник улыбнулся мне тепло, словно это и не он только что сурово отчитывал Эллиса. — Прошу прощенья, что так вышло. Вы сюда пришли с благими намерениями…

— Благие намерения не нуждаются в почестях, — прервала я его мягко. — К тому же здесь нет газетчиков, которые жаждут запечатлеть графиню в толпе благодарных за помощь монахинь или счастливых детей. Поэтому считайте просто, что я хочу узнать немного о месте, где вырос человек, который спас мне жизнь. И, если сумею, — помочь нынешним воспитанникам приюта.