Кофе со сливками
Шрифт:
– Стой! Стой! – выпалила Алина отчаянно, но это не помогло: самец продолжал сношать её, как в последний раз. Она попробовала вырваться, но его масса в девяносто килограммов ничуть не сдвинулась, лишь усмехнулась. Возбуждение Алины начало скукоживаться, испаряться, исчезать. – Остановись! Хватит!..
Фарух полез за телефоном, и в следующий – ужаснейший и гадостнейший – момент Алина увидела, что он начал снимать их секс, продолжая ухмыляться. Она же снова попыталась вырваться, но безуспешно – это лишь раззадорило её нового знакомого, его член стал стоять будто ещё твёрже. Стоны
Натянув трусы, а затем брюки, даже не застёгивая ни ремня и ни ширинки, она спешно стала уходить, подняв к лицу свою сумочку, чтобы Фарух, если даже и продолжал снимать, то хотя бы без лица. Она слышала их смех, но взглянуть на них так и не решилась.
Алина резко оказалась на кухне, где Катя уже пила чай, сидя в одной своей расстёгнутой блузочке. Рядом с ней сидел другой – тот худой африканец-тренер пловцов, смотревший на неё так, будто она была отлита из золота.
– Алинка-малинка, иди к нам! – весело сказала Катька, но та не стала смотреть на неё, побежав к выходу.
Стремительно выбравшись в подъезд, она стала спускаться по лестнице, слыша громыхающие у кого-то на этаже музыкальные колонки. Она быстро-быстро перебирала ногами, чувствуя небольшое жжение внизу и мокрое нижнее бельё. Алкоголь из неё неуклонно выветривался, а щёки её горели так, что от них можно было прикурить сигарету.
Оказавшись на улице, она даже забыла в один момент, где находится, но потом собралась с силами и стала быстро уходить – как преступник, покидающий место со стопроцентными уликами. Надо вызвать такси, потому что пешком ей отсюда будет не дойти.
ВТОРОЕ ИЮНЯ, 5:30
Она надеялась, что Антон спал, но, конечно, она ошибалась: он сидел на кухне и снова пил воду из кружки, одной рукой вяло тыкая свой смартфон, лежавший на столе. Читал новости – он обычно читал новости, когда ему не спалось, и от этого ему не спалось ещё больше.
Она тихо закрывала дверь, стараясь не хлопать ей и не скрежетать, но Брюзгин характерным покашливанием дал понять, что она может не бояться его разбудить. Алина робко заглянула в комнату, очень надеясь, что не выглядит слишком пристыженной, что на ней нигде не написано, чем она только что занималась.
Он посмотрел на неё серьёзно, оглядел с ног до головы, будто пытаясь отыскать на ней следы спермы «Джона Доу» или Мераба. Но это только ей так показалось – он смотрел на неё чуть дольше, чем обычно, а потом снова уткнул взгляд в дисплей.
– Что, соскучилась по своему жиробасу?
– Не говори так, – сказала она, но даже сама услышала, что её голос очень странно звучит… Иначе и не сказать. Какой-то раскаивающийся, заискивающий, что ли.
– Ты пила?
Сердце у
«Да, я пила, а потом меня трахнули. И сняли это ещё на телефон».
В другой раз, конечно, это могло прозвучать и забавно: пила… Нет, я не пила, я – долото. Но сейчас ей особо смеяться не хотелось, у неё внутри ещё гуляло эхо фрикцией её нового знакомого. И смазка. Уйма смазки.
– Немного, – сказала она, пытаясь совладать с дрожащим языком.
– С Катькой?
– Да, – ответила она и даже не соврала. – Пошла к ней…
– Ну да, куда же тебе ещё было идти, – буркнул он, но заметно смягчился. Наверное, он сильно переживал, но старался не показывать вида. Чуть дальше телефона стояла пепельница с несколькими раздавленными окурками. – Я уж собирался звонить. Куда-нибудь. Искать тебя.
– Всё обошлось, – ответила она. – Я так устала. Извини, что я вспылила.
– Нет, это ты меня извини.
– Пожалуй, я пойду… спать.
– Ты разве не хочешь об этом поговорить? – удивился он. – Я думал, нам надо понять, как избегать таких ситуаций. Ты пойми, я же смотрю за производством, и мне очень важно, чтобы всё производилось в нужное время, в нужном объёме, в нужный срок. И здесь – в бытовой жизни – точно так же, как и там, на работе. Нам надо твёрдо понимать…
– Завтра поговорим. То есть, сегодня, но позже.
– Хорошо.
Она прошла в спальню и быстро принялась снимать с себя брюки, чтобы смять их в комок, вытереть свою задницу и забросить их комком под кровать… А уж завтра она и помоется, и постирается… И хорошо, что ей к третьей паре, иначе бы не успела ничегошеньки. Алина быстро улеглась на ложе, накрывшись одеялом – её не смутила даже стоявшая духота. Было как-то стыдно… Потом она подумает хорошенько над всем этим, но пока надо было как-то дождаться подходящего часа, чтобы остаться одной.
Он вошёл следом и тоже принялся взбираться на кровать, стал раздеваться. И скоро раздался его едва слышный храп – он вообще почти не храпел, зато много ворочался. А она так и лежала в кровати, и сон к ней не шёл. Страшно подумать, как утром она будет выглядеть… В голову полез её новый знакомый, прижимающийся к ней, держащий её за руки. Но в этот раз она не испытала возбуждение, а наоборот – отвращение.
И она так пролежала, пока Тоша через некоторое время не проснулся. Он стал собираться на работу… Надел свежую рубашку, лёгкий пиджак, но завтракать не стал. Покурил и ушёл. Она же всё это время делала вид, что спит… И, убедившись, что он точно ушёл, пошла в душ – отмываться от прошлой ночи.
Алина всё ещё чувствовала себя неприятно – стыд лишь усиливался. Она хотела бы, чтобы это всё оказалось лишь дурным сном, но внутренний голос ей тут же подсказал, что сон был вовсе не таким уж и дурным. Секс был хорош всё-таки.
Краска опять залила её лицо. Какой же это стыд! И она чуть себя не выдала… Надо вести себя естественнее, естественнее!
Алина тоже стала собираться на работу – университет ждал. Надо как-то продержаться этот денёк, а дальше станет куда проще. Всё забудется, всё обязательно забудется – так уж мозг устроен: стирает плохие воспоминания.