Когда Бог был женщиной
Шрифт:
Конечно, она действительно была занята. Все газеты написали о новом клубе, куда потянулись даже арабские шейхи — они приезжали на ночь, делали «Лунатику» кассу, производили фурор в каком-нибудь «Национале» или «Метрополе» и улетали обратно — к своим нефтяным вышкам и гаремам. Фирменный коктейль «К черту любовь!» расписывали все колонки сплетен — он был великолепен, и от него почти не было похмелья, сколько ни выпей.
Всего неделя — и Алиса стала знаменитой. Она дала примерно сорок интервью, снялась для трех самых
Ее наперебой звали на радио — поговорить о клубной жизни и прочей индустрии развлечений.
В клуб рвались толпы, но пускали не всех, потому что нужны были самые яркие, сексуальные, стильные и безбашенные клабберы, которые могли бы «сделать» вечеринку. Богема оживилась — самых-самых пускали бесплатно и даже угощали спиртным.
Откровенных шлюх не пускали — всех этих девиц с загорелыми бюстами, завитыми на бигуди платиновыми локонами и маникюром со стразами. У Алисы был не секс-клуб, поэтому проходили только девушки с огнем в глазах — такие, что нацелились на приключения, а не на пополнение счета.
Так что разговор с Мариком, конечно, пришлось отложить. Но необходимость сделать это нарывала, как больной зуб.
Поэтому в пятницу, перед открытием, Алиса заехала к нему. Она собиралась спокойно, без излишней драматизации, признаться в том, что не готова к отношениям — купила даже бутылку виски (скрепить развод), но вдруг перепугалась, устроилась во дворе — якобы покурить и собраться с мыслями, и выпила граммов триста — совершенно случайно, просто хотелось пить, а под рукой ничего другого не оказалась…
К Марку заявилась еще более-менее в форме — от волнения держалась в тонусе, но у него на диване, в привычной умиротворяющей обстановке, почувствовала — развезло. Язык не ворочался, и больше всего хотелось прилечь, но она должна выполнить долг, прежде чем гордо уйдет — одинокая и свободная.
— Марик, нам нужно расстаться! — воскликнула она, посчитав, что с прелюдиями у нее сейчас точно не сложится.
Марк, конечно, слегка удивился. Но серьезность момента оценил.
— Не хочу на тебя давить, но этому есть какая-то причина? — сухо поинтересовался он.
— Есть! — бодро закивала Алиса. — Я не хчу ни с кем встречаца всегда, потомушо… — тут она запнулась, так как понимала: вряд ли она сможет сию минуту исполнить симфонию своих душевных переживаний и не сфальшивить.
В конце концов, как объяснить человеку, что хочешь с ним расстаться только потому, что не перетрахала сотню-другую мужиков прежде, чем уйти на сексуальный покой и соединить судьбу с одним мужчиной? Как?! Взять вот так и сказать?
— Подожди… — пробормотал Марк, вскочил с места и вышел из комнаты, незаметно прихватив мобильный.
То есть он пытался сделать это, не привлекая внимания, но у него не получилось.
Алиса обомлела. То есть она, разумеется,
Может, он психопат, сидит на литии, и побежал звонить психиатру — рассказать, что находится в пограничном состоянии и нуждается в дополнительной дозе транквилизаторов?
Маме?
В вытрезвитель?
Алиса пробралась в коридор, обнаружила полуприкрытую дверь в спальню, подкралась и прислушалась.
— И что делать? — нервничал Марик. — Мы не предполагали… Все шло как по маслу… Да. Хорошо. Ладно, подождем. Ты думаешь? Ну, возможно… А вдруг она… Хотелось бы надеяться… А когда я могу получить… Черт! Ну… А что еще мне остается?
Почувствовав, что разговор близится к концу, Алиса на цыпочках ускакала в гостиную, метнулась к сумке, отхлебнула еще виски — бутылку она так и не достала, чтобы не стало очевидно, что она набралась перед самой встречей, и плюхнулась на диван.
Марик вошел с довольно грустной физиономией.
Сел напротив. Сцепил руки.
— Алиса, ты взрослый человек, поэтому я не буду тебя уговаривать. Хотя и хочется, — он провел рукой по лбу. — Глупая ситуация. Ладно… Просто я бы хотел, чтобы ты знала — мне жаль, что у нас не получилось.
— Я пойду, — сказала Алиса, отводя глаза.
— Давай, — кивнул он.
Алиса тихо прикрыла за собой входную дверь, спустилась по лестнице — решила не ждать лифта и не думать о том, смотрит ли он на нее в дверной глазок (вряд ли, но она бы так и сделала), и вышла на улицу.
Дурацкая душная московская ночь. Хотя еще нет десяти и на улице не совсем темно. Но все же август. Алиса села в машину, включила кондиционер и вызвала такси. У нее было средство от опьянения, которое ей подарила Лиза, но трезвости не хотелось. Наоборот, очень нужно было напиться до бесчувствия.
И дело не в Марке. Что-то есть еще… Нечто неуловимое… На чем-то она никак не могла сосредоточиться — на чем-то важном, существенном, но мысль убегала, играла в прятки, оставляя лишь едва уловимый след из смутного беспокойства, отчего и хотелось напиться до изнеможения — и она сделала это.
Причем напилась дома, в одиночестве, и долго ползала потом от ванной до спальни и приняла все-таки эти жуткие таблетки, которые нужно жевать полчаса — они были зеленые и во рту превращались в резину, а когда вся эта мерзость упала наконец в желудок, так закружилась голова, что подогнулись колени — и Алиса часа два просидела в коридоре с закрытыми глазами. Правда, потом выяснилось, что прошло не два часа, а всего семь минут, но по ее ощущениям миновали сутки — и все эти сутки Алису так чудовищно мутило, что подобный опыт она вряд ли станет повторять. Смыв с себя пот и рвоту, изможденная Алиса рухнула на кровать и провалилась в сон со странными сновидениями.