Когда боги глухи
Шрифт:
И г о р ь. Выходит, все напрасно?
К а р н а к о в. Слышал басню Крылова «Слон и Моська»? Так вот, Советская власть – слон, а мы и нам подобные – моськи. Что толку от нашей щекотки под мышками у Советской власти? Это великая держава, с которой считаются все в мире.
И г о р ь. У СССР и врагов хватает. Разве мало в Америке и Европе людей, которые спят и видят крах социализма? Вон, готовы даже третью мировую войну развязать.
К а р н а к о в. Эта война уничтожит всех – и американцев, и европейцев.
И г о р ь. Да я читаю об этом в газетах!
К а р н а к о в. Это и есть истина. А насчет того, что у СССР много врагов, ты не заблуждайся. Кучка «бешеных» – это еще не Америка и не свободный
И г о р ь. И это я слышу от тебя, отец?
К а р н а к о в. Я просто трезво рассуждаю.
И г о р ь. И что же делать? Смириться, гнуть спину за станком? Орать вместе со всеми на демонстрации: «Уря-я! Одобряем!» Я здесь, отец, не чувствую себя личностью – я член коллектива. Винтик, шурупчик! А я хочу быть свободной личностью, как там!
К а р н а к о в. Где?
И г о р ь. Что бы ни было, я не сверну со своей дороги. И указал мне ее, несмышленому мальчишке, ты, отец!
К а р н а к о в. Свободным человеком… Мне так и не удалось стать свободным человеком, не верю, что и тебе удастся. О какой свободе может идти речь, если мы с тобой по рукам и ногам связаны? Здесь нас используют, и там будут использовать. Иначе зачем мы им? Свобода – это миф! Приманка, на которую ловят простаков.
К а р н а к о в (после продолжительной паузы). Я не отговариваю тебя. Наверное, мои гены бурлят и в тебе. Я не смирился, Игорь, я просто понял, что мы бессильны. И они – тоже. Я разуверился в великой идее – освобождения России от большевиков: они пришли навсегда… Значит…
И г о р ь. Значит, у нас есть только один выход: уехать туда, в Америку. Ты уже заслужил это право, а я – заслужу! Мне обещали.
К а р н а к о в. Но мы же русские, Игорь!
И г о р ь. Русские, евреи, грузины, армяне бегут на Запад и там делают великолепную карьеру. Возьми музыкантов, писателей, ученых. Кто они были здесь? Членами коллективов, союзов? А там многие стали миллионерами, разъезжают по всему свету, у них свои виллы, даже есть личные яхты и самолеты…
К а р н а к о в. Я не слышал, чтобы они так уж сильно процветали. Ну разве что талантливые музыканты и артисты. А кто мы с тобой? Великие таланты? Здесь мы им нужны, а там? Мало, думаешь, за границей антисоветчиков? Да грош им там цена! Перебиваются с хлеба на квас. А некоторые уже назад просятся… Ты подумал о том, что ты там будешь делать?
И г о р ь. Мне бы только вырваться отсюда!
К а р н а к о в. А я уже и на это не надеюсь…
И г о р ь. Отец, ты наговорил мне много страшных слов… Можно подумать, что ты уже ни во что не веришь.
К а р н а к о в. Так оно и есть. Я не вижу выхода из тупика.
И г о р ь. Ладно бы все это я услышал от прокурора… Как ты можешь так думать?!
К а р н а к о в. Я хотел тебя удержать…
И г о р ь. От чего?
К а р н а к о в. Не нужно было тебе влезать во все это!
И г о р ь. Поздно, отец, поздно!
К а р н а к о в. Дай бог тебе удачи. Своей судьбы я не хотел бы тебе пожелать!..
Почти всю катушку провернул в своей голове Родион Яковлевич, слушая и не слыша голоса Карнакова, рассказывающего о том, как он обрабатывал Мышонка… Запомнилась эта беседа отца с сыном и потому, что она заронила зерна сомнения и в его душу. Пленку эту он передаст – пусть руководство ознакомится с мыслями и рассуждениями своих агентов.
Он, Изотов, в СССР, очевидно, надолго осел. Должность у него скромная, но дает возможность ездить сто стране. Родион Яковлевич работает инспектором в управлении, связанном с полезными ископаемыми Сибири и Дальнего Востока. Все добытые сведения он передает связнику через хитроумные тайники. В этом ему немалую помощь оказывает Игорь Найденов.
Запали в душу слова старого Карнакова и потому, что тот считался одним из надежнейших агентов. И Карнаков
Игорю Найденову Изотов посоветовал заполучить туристическую путевку в любую капиталистическую страну: он передовик, поработал в целинном совхозе, ему не откажут…
Договорившись на завтра о встрече с Моховым, Родион Яковлевич попрощался с Карнаковым и отправился в гостиницу. Приехал он сюда в командировку. Для заделывания леток в доменной печи требуется специальная синяя глина – Изотову и предстоит выяснить ряд вопросов, связанных с поставками на завод этой глины. С утра нужно будет побывать на домне, где работает подсобником Мохов, и хоть издали сначала взглянуть на него.
С серого низкого неба моросил нудный дождик, прохожие зябко кутались в плащи и пальто, а в Москве еще тепло, ходят в пиджаках. Вот что значит север. Проходя мимо городского кинотеатра, увидел красочную афишу: «Рокко и его братья». С участием Анни Жирардо. Эта французская кинозвезда ему нравилась: кажется, после этого фильма она стала известной на весь мир.
Ничем не примечательный внешне человек средних лет в песочного цвета плаще свернул к кассе, взял билет на оставшийся первый ряд – фильм начнется через пять минут – и, ничем не выдав своего неудовольствия плохим местом, влился в толпу зрителей, направляющихся в просторное фойе современного кинотеатра.
2
Дмитрий Андреевич сидел на черной лодке с удочкой и из-под соломенной шляпы с выгоревшей коричневой лентой смотрел на гусиный поплавок. Солнце припекало, созревшие камышовые метелки осыпали коричневую пыльцу в воду, на глянцевых лопушинах грелись сиреневые стрекозы, ртутными каплями сверкали на темной поверхности водные жучки, у берега всплескивала красноперка. Туда и норовил забросить крючок с червяком Абросимов, но он цеплялся за осоку, кувшинки, и поплавок бессильно ложился на бок, а потом приходилось дергать удилищем, и все равно, случалось, крючок навсегда оставался на дне. Лучше уж на плесе ловить окуня – этот и берет энергичнее, и с крючка не срывается. У того берега плавали пять красных кружков, которые Дмитрий Андреевич запустил на щук. Вроде один перевернут, а может, кажется – просто солнечный блик играет на пенопласте? На кружки ловить интереснее, чем на удочку, но слишком уж долго нужно ждать, пока хищница схватит наживленную на тройник плотвичку. А сколько раз он подплывал к перевернутому кружку, тянул за упругую жилку, и в самый последний момент щука сходила у лодки. Обычно она выбрасывалась из воды, изгибалась серебряной дугой и каким-то образом ухитрялась освободиться от тройника. С удочки тоже, случалось, срывались подлещики и плотвицы, но их не жаль – мелочь, а щуки на кружки меньше килограмма не садились.