Когда боги глухи
Шрифт:
– Я тебя ни в чем таком не обвиняю, – вымученно улыбнулась девушка. – Ребенка у нас не будет, Игорь…
Он почувствовал облегчение, и опять она это заметила. Смахнула слезы, горько усмехнулась:
– Чего ты испугался? Даже если бы родился ребенок, я не предъявила бы к тебе никаких претензий, воспитала сама… Но я не хочу от тебя ребенка. Не хочу, чтобы появился на свет второй Найденов. Не обижайся, Игорь, но мне сдается, что ты плохой человек.
Хотя его и охватила радость, – мол, слава богу, все пронесло, – он с трудом удержался, чтобы не наорать на нее. То, что она сейчас сказала, сильно уязвило его.
– Чего же ты спуталась с подлецом?
– Я
– Выходит, мы два сапога пара? – нарочито весело хохотнул он.
– Не пара мы, Игорь, – грустно заметила она. – Жаль, что я это поздно поняла…
– Чем же я плох для тебя? – уязвленно осведомился он. Еще ни одна женщина не говорила ему таких слов.
– Понимаешь, ты какой-то ненастоящий, – будто для себя заговорила Катя. – Ненадежный. Говоришь ласковые слова, обнимаешь, целуешь, а глаза у тебя холодные. И думаешь ты не то, что говоришь… – Она умолкла, глядя на берег.
– Ну-ну, валяй, – подзадорил он. – Раздевай догола! Мне даже самому интересно: какой же я такой-сякой?
– Не принесешь ты счастья женщине, – прибавила она. – Да и сам вряд ли будешь счастлив.
– Дар-рогой, позолоти ручку? – деревянно рассмеялся он. – Заговорила, как цыганка на базаре.
– Я все сказала. – Катя зачерпнула пригоршней воду и медленно вылила ее между пальцев. Крупные капли звучно защелкали по днищу лодки.
– Навязываться не буду, – сказал Игорь, налегая на весла, но тут же снова отпустил их.
Ему вдруг пришла в голову настолько дикая мысль, что он растерялся: до мельчайших подробностей вспомнилась глава недавно прочитанной книги Теодора Драйзера «Американская трагедия» – там тоже было озеро, лодка, фотоаппарат на шее молодого человека и точно такая же ситуация: он – любовник, она – беременная и обманутая, и полная безысходность… Помнится, он дважды перечитал эту сильно написанную главу, но ему и в голову не пришло, что и сам когда-нибудь очутится в подобной ситуации. Игорь Найденов вдруг подумал: а мог бы он убить фотоаппаратом женщину? Размахнуться, трахнуть по голове и сбросить в озеро? Наверное, смог бы…
Он даже отвернулся, чтобы Катя не прочла его мысли. То, что она видит его насквозь, злило, вызывало неприязнь к ней. И все-таки он сумел взять себя в руки и бодро заговорить, что, мол, не нужно на все смотреть так мрачно. Она, Катя, ему нравится, неужели там, на берегу, не почувствовала это? Известие о ребенке, верно, ошеломило его, но будь кто другой на его месте… А все, что она наговорила про него, так это фантазии…
Он сам-то себя толком не знает, откуда же ей знать, что у него на душе? – «Ненастоящий, глаза холодные…» Чушь все это! Белиберда!.. Он говорил и видел, что глаза девушки постепенно теплели, а жесткая морщина у носа разглаживалась. А когда она улыбнулась и сказала, чтобы он не обижался на ее последние, может, и несправедливые слова, – ведь должен же он понять, что у нее творится на душе! – Игорь Найденов неожиданно открыл для себя: можно обмануть даже такую проницательную девушку, как Катю-Катерину! Вернее, помочь ей закрыть глаза на правду. Ведь все то, что она говорила, в общем-то справедливо. Значит, есть в натуре даже неглупой женщины нечто такое, что иногда делает се слепой, покорной…
Игорь развернул лодку к берегу и стал грести к тому самому месту, где они только что были.
Он уже не чувствовал к ней неприязни. Он с удовольствием поглядывал на нее, она ловила его взгляды и улыбалась. И оттого, что она беременна, он еще острее ощутил свое превосходство и откровенно смотрел на девушку светлыми
– Сумасшедший, – ласково сказала она.
– Катя-Катя-Катерина – нарисована картина, – рассмеялся он.
Глава восьмая
1
Направляясь от метро «Площадь Восстания» к знакомому дому на Лиговке, Вадим Казаков думал о Василисе Прекрасной: неужели она до сих пор всерьез надеется, что вернется отец? Ведь ей рассказали о гибели Кузнецова. После окончания войны прошло столько лет, а она все не верит и ждет!
Уже в небе летали искусственные спутники Земли, была сфотографирована обратная сторона Луны, побывали в космосе собаки и обезьяны. Ребятишки забирались погожими вечерами на крыши многоэтажных зданий и выглядывали в звездном небе космических странников. Вадим и сам однажды видел, как меж звезд, пересекая млечный путь, неспешно проплыла искорка. Поговаривали, что скоро полетит в космос и человек.
Вадим обратил внимание на такую любопытную деталь: люди на улицах города все чаще смотрели на вечернее небо. Идет себе прохожий по Невскому или Литейному проспекту, остановится и долго смотрит на звездное небо. А чего смотреть-то, спутник не так-то просто разглядеть, надо знать, в какое время он будет пролетать над Ленинградом. Человек начинает обживать космос! Фантастика! Смотрит человек на вечернее звездное небо, и кажется ему, что такое испокон веков далекое черное небо с мириадами звезд вроде бы стало ближе, роднее.
Уверенно входил в жизнь человека и телевизор. Прогуливаясь по набережной, Вадим во многих окнах видел голубоватое свечение: ленинградцы коротали вечера у телевизора. Раньше далеко не каждому выпадала удача попасть на матч любимой ленинградской команды «Зенит», а теперь футбольное поле перенесли к тебе прямо в дом – сиди у телевизора и смотри на игроков, гоняющих по зеленому полю пестрый мяч. Да что футбол, кино можно смотреть дома.
Человек быстро привыкает ко всему, что раньше казалось фантастическим, – спутникам, телевизору, магнитофонам, электронике. В газетах писали, что уже учеными создаются такие машины, которые сами будут управлять поездами, самолетами, даже фабриками и заводами…
Василиса Степановна заметно располнела, платья носила свободного покроя, губы поблекли, однако седины в ее густых русых волосах не заметно было. Когда они отправлялись в театр – Красавина в неделю раз обязательно брала билеты в какой-нибудь театр или концертный зал, – она, поколдовав над собой у зеркала и надев выходной костюм, снова становилась Василисой Прекрасной. И Вадиму было приятно, что на нее в фойе смотрели мужчины.
Несмотря на то что Василиса Степановна много курила, голос у нее по-прежнему был звонкий, девический. Несколько раз он, поздно приходя из университета, заставал в квартире женщин и мужчин. В таких случаях незаметно проходил в свою комнату, но Красавина всегда приглашала его к столу, знакомила. В основном это были ее коллеги. В компании педагогов Вадим чувствовал себя неловко. У него с детства сохранилось к учителям недоверчиво-настороженное отношение. Очевидно, потому, что ему порядком от них доставалось на орехи. Когда был мальчишкой, ему и в голову не приходило, что учителя, как и простые смертные, могут гулять, петь застольные песни под гитару, танцевать. Поужинав, незаметно ретировался к себе в комнату, где любил поваляться на продавленном диване с интересной книжкой.