Когда боги спят
Шрифт:
И большая часть домов стоит с заколоченными, а то и выбитыми окнами…
И ладно бы водная преграда впереди — саму дорогу, связывающую с миром, давно размыло ливнями и весенними водами, в глубоких логах и низких местах она превратилась в болото, и судя по следам, здесь передвигались в основном на конной тяге. И между прочим, ездили вброд через реку!
Зубатый пошел по тележным следам и через двести метров, напротив заброшенной фермы, обнаружил брод. Река в этом месте текла быстрее, и от солнечных лучей проглядывало
На той стороне, чуть левее, видны были деревянные лодки, но ни единого человека и при этом, на въезде в деревню, словно некий знак, занесенный из будущего, торчал дорожный указатель, не простреленный, не ржавый, с отчетливыми синими буквами по белому фону — Соринская Пустынь. Вероятно, поставили, чтобы хоть кто-нибудь узнал, что еще существует на свете такое место…
— Эй, люди! — крикнул Зубатый. — Дайте лодку!
Кони на выпасе вскинули головы, насторожились и через минуту уже снова щипали увядающую траву.
— Перевезите! — еще раз крикнул и успокоился: кричать тут бесполезно.
Он ушел от брода вверх по реке, к тому месту, где на другом берегу стояли привязанными еще несколько лодок, но и там, у высоких, красивых домов не было ни единого человека, хотя виднелась крыша белой машины.
Прошло полчаса, но на улице не появилось ни души. Зубатый ходил по берегу взад вперед, пока не заметил бегущего по огородам мальчишку.
— Эй, парень! — крикнул. — Перевези!
Тот на миг остановился и побежал дальше.
Наконец, возле фермы появился мужчина в дождевике и с топором. Он пробрался сквозь крапиву и стал отдирать доски с высоких деревянных ворот. Слышен был певучий скрип гвоздей, треск и непонятное ворчание — на реке всегда хорошо слышно, однако когда Зубатый позвал мужика, тот даже не оглянулся. И лишь когда оторвал несколько досок и взвалил на спину, вдруг заметил и повернулся.
— Чего тебе?
— Мне бы к вам переехать, на ту сторону!
— К кому пришел? — строго спросил он.
— А хоть бы и к тебе. Я тут никого не знаю.
— Чего же тогда приперся?
— Родню ищу, — признался Зубатый. — Моя фамилия — Зубатый.
— Ну и что? Моя фамилия тоже Зубатый, Иван Михайлович.
— Вдруг мы родственники?
— Однофамильцы, — отрезал тот.
— А если нет?
— Сейчас, доски отнесу, — подумав, согласился мужик. — Только у меня лодка течет.
Он нес доски вдоль берега, а Зубатый шел за ним по противоположной стороне, пока он не скрылся во дворе крайнего дома. Появился минут через десять, в шляпе, спустился к реке, не спеша вычерпал воду из лодки, сел на весла и поплыл.
На вид это был типичный колхозный начальник шестидесятых годов: выбритое до блеска морщинистое
Старик оглядел его с ног до головы, хмыкнул.
— Вроде и впрямь Зубатый по породе… Ну, садись.
Оттолкнувшись от берега, Зубатый прыгнул в лодку и тут же получил матерок.
— Опрокинешь ведь, леший!
— Извините…
Иван Михайлович поворчал и скоро успокоился. Греб он мощно, умело — видно сразу, на реке вырос и был еще в силе.
— Ну и чей ты, Зубатый? — спросил он.
— Алексея Николаевича сын.
— Какого Алексея Николаевича?
— Возможно, вы его не знаете. Но Николая Васильевича должны знать. Старик грести перестал.
— И такого не слыхал… Какой-то ты подозрительный, парень.
— Как это? Детский дом здесь был? Ну, или детская колония для беспризорников?
— А что тебе колония?
Он не греб, но лодка уже ткнулась в берег. Зубатый сделал паузу, перевел дух.
— Ладно, а слыхали о Василии Федоровиче Зубатом?
— Что про него слышать? На том краю живет, — он махнул рукой.
— Это мой прадед!
— Кто? Васька прадед?!
— Василий Федорович Зубатый!
— Тебе лет-то сколь, парень? Полста уж всяко есть, а Васька со мной с одного года! Прадеда нашел…
— Тогда мне нужен другой Василий Федорович, ему должно быть лет сто десять.
— Ну ты загнул! Столько у нас не живут. Это где-нибудь на Кавказе…
— Неужели здесь не слышали о старце? Высокий, седой, длинная белая борода, босым ходил…
Лодка ткнулась носом в берег, Зубатый вышел на сушу, подтянул за цепь. Не бросая весла, старик выбрался из лодки, выгнул грудь и распахнул дождевик, показывая орден Отечественной войны.
— Все названные тобой граждане в нашей деревне не проживают. Это я тебе как председатель сельсовета говорю, с сорокалетним стажем. Предьяви-ка документы!
Губернаторское удостоверение он давно сдал, в кармане оставался один документ — члена Совета Федерации, который он и предъявил старику. Тот вылез на берег, не забыв приткнуть лодку, внимательно прочитал вслух, что написано, и не поверил, поскольку никогда ничего подобного в руках не держал и о чиновниках такого ранга представление имел смутное. Однако не испугался, не смутился, а вернул удостоверение и сомнительно покрякал.
— Кто знает, кто ты есть… Однофамилец.
— Ну так расскажи про моих родственников, Иван Михайлович!