Когда боги спят
Шрифт:
— Что кричал? — вдруг защемило сердце.
— Я точно не знаю, только со слов… У него явное сумеречное состояние.
— Ну, а что со слов?
— Бессмыслица… Будто все боги уснули. Но ведь боги никогда не спят.
— Почему?
— Как могут спать боги? Спят люди…
— Но мы же созданы по образу и подобию.
— Да, я как-то не подумал, — Шишкин отчего-то засмеялся.
— Спасибо за информацию, — сухо сказал Зубатый, показывая, что встреча окончена.
Когда им было нужно, карьеристы намеков не понимали.
— Кстати, Крюков
— Это хорошо, что ты патриот своей области, — похвалил Зубатый.
Он издевки не услышал.
— Да, а сам-то он знаешь где? В Москве торчит, у него там квартира депутатская осталась. Говорят, из Генеральной прокуратуры не вылезает. Слышал, проверка идет…
— Это мне не интересно, Николай Дмитриевич.
— Как не интересно? — перешел на шепот. — Под вас копает. Ему мало низвергнуть противника — надо наступить на горло. Но и этого мало — надо плюнуть в лицо. И плюнуть в лицо мало…
— Я это слышал, восточная классика.
— Ты знаешь, что происходит в руководстве области? Бюджет в этом году уже не примут…
— Знаю.
До него наконец-то дошло, что пора заканчивать аудиенцию, глянул на часы, заторопился.
— У меня же совещание с хозяйственниками! Не посчитайте за труд, подбросьте до нового здания.
Когда Шишкина довезли до администрации, он демонстративно вышел из машины и не спеша направился к центральному подъезду. Глядя ему в след, Хамзат сказал:
— Забегали, засуетились, не ладно что-то у них в ауле… А про старца он наврал. Затылком чуял — врет.
— Не наврал.
Он обернулся к Зубатому.
— Почему так думаешь?
— Сказал — боги спят. Значит, правда.
Вернувшись домой, он позвонил начальнику УВД и чуть ли не официально попросил консультации.
— Что вы так-то, Анатолий Алексеевич, — виновато отозвался генерал. — Ради бога, помогу, что в моих силах.
— Можно ли найти человека, преклонного возраста, старца, который переезжает с места на место, странствует? — Зубатый не мог его назвать бродягой или бомжом.
— Если есть фотография, паспортные данные — в принципе можно.
— А если этого нет?
— Тогда трудно. Ну, хотя бы портретное описание, приметы, манера поведения…
— Кое-что есть.
— Кое-что мало, Анатолий Алексеевич. У нас более трех миллионов бродяг, а по некоторым данным, в два раза больше. Искать придется иголку в стогу сена. Но если поставить задачу…
— Не нужно ставить задачу. Я хотел узнать только возможности.
— Сказать откровенно, даже с паспортом и фотографией не найти, — вдруг признался генерал. — Исполнительская дисциплина на местах хромает, а то и вовсе безногая.
В этот же день, вечером, Зубатый вышел прогулять собак, одевшись не по погоде — начался дождь со снегом. За три минуты просквозило, поэтому он заскочил в свой подъезд, оставив лаек на улице, и тут услышал за спиной тихий, незнакомый
— Анатолий Алексеевич?
За последние годы он привык жить в доме, где есть забор и охрана, и совсем отвык от улицы, от пеших прогулок, и оклик в первую очередь насторожил его, холодок пробежал по затылку.
— Это я, Межаев.
Зубатый обернулся: бывший советник стоял в глубине холла, руки в карманах плаща, настороженный, даже перепуганный.
— Что вам нужно?
— Хотел поговорить с вами, Анатолий Алексеевич.
— Я с изменниками не разговариваю, — отрезал Зубатый. — Идите отсюда!
После того, как Межаев переметнулся, газеты опубликовали не менее десятка статей и материалов, надиктованных советником — о стиле и методах руководства экономикой области, о финском зяте Зубатого, который с помощью губернатора открыл в области фабрику детского питания и десяток магазинов, об охотах на медведей, кабанов и лосей, о банях, построенных по его указаниям, и подарках иностранным гостям. Перебежчик нарабатывал себе очки, валил все в кучу, не разбираясь в тонкостях, которые в общем-то не нужны для среднестатистического избирателя.
— Меня прислал Крюков, — вдруг заявил Межаев. — Я по его поручению.
— А почему Крюков сам не пришел?
— С таким щепетильным делом ему нельзя… Вы же понимаете, есть вопросы, которые можно обсуждать только через посредников.
— Мог бы кого другого прислать, — проворчал Зубатый. — У него что, в команде порядочных людей нет?
Межаев совести и гордости не имел, потому не обижался.
— Наверное, мог, но послал меня. С вашего позволения, или выйдем на улицу, или поднимемся к вам. Здесь не очень удобно разговаривать.
Не хватало еще в квартиру его впускать…
На улице крутила настоящая метель, только сырая и липкая, под ногами шуршала каша — погодка не для долгих разговоров.
— Константин Владимирович не может сейчас войти во власть, — заявил перевертыш.
— Это еще почему?
— Есть причины личного характера, а потом состояние дел в области плачевно, экономика запущена, бюджета на будущий год нет и не будет…
— То есть, это я все запустил? Он так считает?
— Да что вы, нет! — чего-то испугался Межаев. — Просто таково стечение обстоятельств, экономическая, финансовая ситуация, смена руководства на Химкомбинате, выборы, конец года…
— Так пусть берет вилы и разгребает! Так рвался к власти, а когда она пришла в руки, не принимает. Что это? Детские игры?!
— Константин Владимирович предлагает сделать это вместе.
— Что сделать?
— Очистить авгиевы конюшни.
— Крюков мне уже предлагал, и я отказался.
— Нет, это другое предложение. Вариант такой: Константин Владимирович вступает во власть и назначает вас исполняющим обязанности губернатора со всеми полномочиями. И в течение года работает возле вас, если хотите, учится. Поймите, он гордый, и пойти на такой шаг для него — это показатель его роста, как личности, как молодого, разумного политика.