Когда была война
Шрифт:
– Указом Верховного Президиума Совета СССР за номером десять тысяч двести восемьдесят шесть от пятого апреля...
– Он прервал чтение и недовольно глянул на оркестр, потом на сержанта.
– Шумаков, ну-ка, скажи им, чтоб заглохли!
Тот кинулся к музыкантам, придерживая фуражку ладонью. Из-за туч наконец выглянуло солнце и растеклось по платформе золотым светом. Соня невольно сощурилась, и тут увидела в толпе растерянное мамино лицо.
– Мама!
– крикнула она.
– Мам!
Мама пробралась вперёд. Оркестр умолк, и в наступившей
– Указом Верховного Президиума Совета СССР за номером десять тысяч двести восемьдесят пять от пятого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года товарищ Златоумова Софья Алексеевна за проявленные в боях смелость и отвагу награждается орденом Суворова первой степени.
– Он принял из рук лейтенанта две небольших плоских коробочки и продолжил: - А также за необычайные мужественность и бесстрашность в схватке с врагом, за безграничную храбрость перед лицом самой смерти, за доблесть и настоящий героизм, проявленные в служении отечеству, товарищу Златоумовой Софье Алексеевне присваивается звание, - он посмотрел прямо ей в глаза и твёрдо и громко отчеканил три слова: - героя Советского Союза!
Его голос эхом пронёсся под сводами вокзала. Соня смотрела на него во все глаза, не веря своим ушам. Она была уверена, что ослышалась. Героя? За что?
На вокзале внезапно наступила полная тишина. Генерал шагнул к Соне, вытащил из коробочки Золотую Звезду и заговорщически подмигнул:
– Ну что, герой? Дырочку-то прокрутила для орденов?
Соня растерянно мотнула головой. Она не верила в то, что всё происходящее - правда. Это больше походило на сон или на какую-то ошибку. Она совсем ничего не понимала.
Генерал вручил ей медаль вместе с коробкой, потом положил сверху вторую - с орденами Ленина и Суворова. Последней он сунул ей в руки испещрённую машинописным текстом бумагу, которая оказалась грамотой Президиума Верховного Совета СССР.
– А это, - он порылся в карманах брюк и вытащил флакончик духов, - лично от меня. Не каждый день героя награждаю.
Соня автоматически вскинула руку к пилотке и несмело сказала:
– Служу Советскому Союзу...
Генерал засмеялся.
– Громче, герой! Громче! Что ты мямлишь?
Соня сделала глубокий вдох. Губы невольно растянулись в улыбке. Нет, кажется, всё происходящее - реальность. Она вытянулась, вскинула подбородок и громко выкрикнула:
– Служу Советскому Союзу!
Генерал одобрительно кивнул, снова взял бумажку и стал читать:
– В безжалостной схватке с врагом, когда ситуация уже казалась безвыходной, ефрейтор Златоумова Софья, санинструктор триста двадцать первого отдельного медицинского батальона, в одиночку уничтожила четырнадцать гитлеровцев и захватила вражеский станковый пулемёт "Максим". Именно благодаря её действиям был открыть путь для соединения частей расколотого полка, а враг отброшен назад позиций и полностью разбит!
Откуда-то выскочил фотограф - молоденький паренёк в потёртом пиджаке и клетчатой кепке. Он поднял висящий у него на шее фотоаппарат "ФЭД" и прицелился. Щёлкнул затвор, и Соня, вздрогнув, посмотрела
– Ну что вы делаете!
– возмутилась она.
– Не видите, как я выгляжу?!
Фотограф усмехнулся и качнул головой.
– Герои должны быть пыльными и измотанными, а не щеголять с иголочки!
– Товарищ Златоумова, - обратился к ней генерал.
– Это, можно сказать, предварительно. Торжественное вручение награды состоится ещё и в Кремле.
Мама плакала навзрыд, вытирая бегущие по щекам слёзы дрожащими пальцами. Кто-то дарил Соне цветы, поздравлял, говорил что-то. Фотограф снова и снова щёлкал затвором, а оркестр опять заиграл - громко, бодро, величественно. Какой-то парень обхватил Соню за талию и закружил по перрону в танце.
– Поздравляю, Софья Алексевна!
– смеясь, выкрикнул он.
Спустя неделю в газете "Московский Комсомолец" вышла статья. "Хрупкая девушка как символ веры и настоящей доблестной отваги", - гласил заголовок. Чуть ниже была помещена Сонина фотография. Она растерянно смотрела в кадр, держа в руках коробочки с наградами.
Увидев это фото, Соня недовольно поморщилась. Ну и чудище! Волосы торчат во все стороны, как метёлка, черты лица кажутся угловатыми и тяжёлыми, форма сидит мешком: юбка болтается как на манекене, погоны на гимнастёрке съехали вперёд, запылённая пилотка надвинута на глаза. Она выглядела не как герой, а как огородное пугало. Соне не понравилась фотография. Вообще.
Но мама решила сохранить газетный листок и, аккуратно сложив его, убрала в шкатулку, а наградам и грамоте. Они вдруг стали известными на всю Москву - стоило только Соне выйти на улицу, как её тут же узнавали. Её просили участвовать на митингах, парадах, собраниях, и она не могла отказать, хотя не очень-то этого и хотела. Но звание героя обязывало быть публичным человеком, и никого ни капли не волновало, что героем себя Соня совсем не чувствовала.
***
Соня натянула через голову гимнастёрку, оправила юбку и, сунув ноги в сапоги, критически осмотрела себя в зеркале. За год она успела слегка поправиться, и форма оказалась ей маловата. Соня застегнула на поясе ремень, откинула на спину косу и снова оглядела себя с ног до головы. На груди сияли два ордена и медаль, переливались в лучах настольной лампы, играли яркими бликами.
"Интересно, почему на это собрание нужно идти именно в форме?
– недовольно подумала она.
– Мне гораздо больше идёт платье".
– Форма тебе к лицу, - словно угадав её мысли, улыбнулась мама.
Собрание фронтовиков и ветеранов проходило в Доме Офицеров. Соня получила особое, почётное приглашение. Добраться туда она решила пешком, и поэтому немного опоздала. Погода стояла просто отличная: солнечная, звонкая, как и полагается в начале лета, и ей хотелось насладиться яркими красками и чистым воздухом. Тренькали трамваи, сигналили автомобили, солнце играло лучами в бесчисленных витринах столичных магазинов. Она шла по тротуару, радостно улыбаясь, и прохожие улыбались ей в ответ. Настроение парило в небесах, и Соня чувствовала себя абсолютно счастливой.