Когда была война
Шрифт:
И вдруг он посмотрел прямо на неё. Ида испуганно отпрянула и скрылась за кулисой, но, казалось, он может видеть и сквозь неё - она явственно ощущала на себе его взгляд. Он рассматривал её с нескрываемым интересом в холодных глазах и лёгкой, почти незаметной улыбкой на худом, чисто выбритом лице.
Ида повела плечами, стремясь сбросить с себя это наваждение. Конечно же, он не умеет смотреть сквозь шторы, что за чушь! Она поправила причёску, вскинула голову и пошла в гримёрку, стараясь идти как можно твёрже, но колени предательски подгибались. Интересно, и чем её так напугал этот эсэсовец? Обычный
"Нет, - тут же возразила Ида самой себе, - не такой, как остальные, другой". От него веяло страхом. Он походил на затаившегося хищника, в любой момент готового сделать прыжок и сжать на твоём горле свои смертоносные челюсти. Он был опасным, гораздо более опасным, чем другие. И если фон Вайца Ида знала, могла предугадать его поведение и поступки, то незнакомый эсэсовец был для неё полнейшей тайной.
Ида уселась на пуфик перед зеркалом, включила свет и вгляделась в своё густо напудренное лицо. На нём не отражалось никаких эмоций, тогда как внутри всё сжалось в тугой комок от страха перед чем-то неведомым. Она покрыла губы ещё одним слоем помады и зачем-то нащупала рукой завёрнутую в носовой платок гранату. Металлический бок приятно похолодил пальцы.
И только тут она вспомнила, что не видела в зале Зиммеля. Странно. Он ни разу не пропускал ни одного её выступления, почему же не пришёл сегодня?
В гримёрку заглянул Женька, деловито осведомился, готова ли она, и после утвердительного кивка скрылся, а Ида принялась одеваться. Программа сегодня была насыщенной, и она приготовилась долго работать.
Зиммель явился после четвёртого выступления. Ида поправляла макияж в гримёрке, когда услышала голоса в коридоре.
– Дай сюда, - донёсся до неё повелительный голос Зиммеля.
– Я сам передам.
– Мне приказали передать лично в руки, герр офицер!
– возразил посыльный.
– Ты идиот?
– повысил голос Зиммель.
– Давай, я сказал!
Через секунду он стремительно шагнул в гримёрку, захлопнул за собой дверь, и решительно подойдя к Иде, небрежно бросил букет прямо на туалетный столик. Ида вскинула голову и сощурила глаза.
– Как это понимать, герр Зиммель?
– возмущённо спросила она.
– Вы ворвались ко мне, кидаетесь цветами. Опять ревнуете?
– Не до этого, - внезапно на чистом русском ответил он ей.
– Вставай и быстро одевайся.
Ида застыла в немом изумлении. Он говорил абсолютно без какого-либо акцента, словно русский был его родным языком.
– Чего вылупилась?
– спокойно бросил он и, схватив её за локоть, резко рванул вверх.
– У нас есть десять минут, не больше. Шевелись.
– Что... как...
– изумлённо забормотала она.
– Вы...
Он круто развернулся на каблуках, сдёрнул с вешалки пальто с шалью и бросил ей. Ида машинально поймала их, но так и продолжала стоять посреди гримёрки истуканом, вовсю пяля на него ярко накрашенные глаза. Зиммель раздражённо вздохнул, шагнул к ней и принялся сам натягивать на неё пальто.
– Совсем уже сдурели вы
– Как русский?
– выдохнула Ида.
– Очень просто. И зовут меня Степаном, а не Куртом.
– Он запахнул на ней пальто и стал застёгивать пуговицы.
– Я только что из комендатуры. Раскрыли ваше подполье, сейчас рассылают полицаев. Арестовывать всех. Так что торопись, я тебя из города вывезу, мою машину не проверяют.
– Раскрыли?
– ахнула Ида.
– Как раскрыли?
– Как, как. Заладила. Предатель у вас есть. Кто точно, не знаю. Так что шевелись.
– А остальные?
– Не знаю. Видел только вашего связного, Исаев, кажется, фамилия. Смешной такой, долговязый и кучерявый, как Пушкин. Уже в подвале у эсэсовцев сидит, вас дожидается.
Ида оттолкнула его и принялась застёгиваться сама. Раскрыли... Димку арестовали... Его ждёт та же судьба, что и Листовничую? А что, если арестовали всех, кроме неё? Всё это никак не хотело укладываться в голове, мысли вдруг стали тяжёлыми и громоздкими, как кирпичи.
Её поражали спокойствие и невозмутимость Зиммеля. Стоит тут и так спокойно говорит о том, что подполье раскрыли, будто рассказывает о вчерашней прогулке по парку! Она быстро, но пристально глянула на него. А тот ли он, за кого себя выдаёт? Действительно ли русский? Или сейчас возьмёт её за руку и приведёт прямиком в лапы фашистов?..
Димка говорил "Кинула и беги". Но она не побежит. Потому что бежать ей некуда. Ида подняла голову и, ничуть не колеблясь, уверенно и без страха сказала:
– Я остаюсь.
– Что? Остаёшься?
– Да.
– Чёрт, какая же дура.
– Зиммель снял фуражку, нервно пригладил ладонью волосы и резанул по ней гневным взглядом.
– Ты хоть понимаешь, что с тобой будет? Я твоё имя видел в списках, и через десять минут...
– Я остаюсь, - твёрдо повторила Ида.
Зиммель что-то пробормотал сквозь зубы и, крепко схватив её за запястье, потащил к двери. Ида успела зацепить с тумбочки свой ридикюль. Они миновали недлинный коридор и свернули к лестнице, что вела к чёрному входу, прошли мимо кухни, а когда оказались к ведущей в зал арке, Ида вырвалась и, оттолкнув его, ринулась туда.
– Стой!
– успел крикнуть Зиммель, но она уже влетела в зал.
У стены, прислонившись к ней спиной, стоял, какой-то солдат и потягивал вино из круглого залапанного стакана.
– Фройляйн Шоколад!
– изумился он.
– Неужели это вы?
Ида не обратила на него внимания. Она нарочито неспешно вышла на середину зала, медленно расстёгивая пуговицы. Уголки губ изогнулись в лёгкой улыбке. Взоры всех обратились к ней, но она не поднимала глаз. Стянув пальто, он повесила его на спинку ближайшего стула, судорожно сжала ридикюль в пальцах и наконец обвела зал взглядом.