Шрифт:
Пролог
Грейфпарк, Девоншир 1829 год
Он гнал своего коня всю ночь без передышки, не обращая внимания на проливной дождь, что хлестал в лицо. Посыльный застал его в дороге, и он не медля помчался обратно в поместье. Жена рожала раньше срока. И мысль о том, что может случиться ужасное, молотком стучала в его голове.
Когда Патрик Грейфсон ворвался в дом, его встретила встревоженная экономка и приглушенный женский крик
– Как она?
– Доктор и повитуха еще у нее. Мы пока ничего не знаем, ваша светлость.
– Хорошо. Я переоденусь и пойду к ней.
– Ваш брат…
– Что с ним? – он в раздражении сморщился, замерев на середине лестницы, дом озарил очередной крик.
– Отец парнишки из деревни приходил. Грозится пойти к судье.
– Черт возьми, миссис Маркс! Рожает моя жена, это может подождать?! – Патрик редко кричал на слуг, и тот час же пожалел о своей несдержанности, но все его мысли сейчас были наверху с женой.
– Конечно! Я просто хотела вас предупредить.
– Простите меня. Сначала я хочу убедиться, что с ее светлостью все в порядке. Затем я займусь братом.
Слуга быстро приготовил ему сухую одежду и когда он вышел в коридор его встретил улыбающийся дворецкий.
– Ваша светлость, герцогиня родила! У вас сын!
– Как они?
– Все хорошо. Ребёнок в порядке, кормилица уже у него. Ее светлость чувствует себя хорошо. Доктор еще не уходил.
Герцог широкими шагами преодолел расстояние разделяющие их комнаты и тихонько вошел в дверь. Прислуга уже перестелила постель и теперь его жена лежала на белоснежных простынях, пока повитуха массировала ей живот.
Мимо него протиснулась служанка со свертком в руках.
– Простите, мадам, я принесла льда, как вы просили, – она протянула полотняный мешочек повитухе. Та быстро обмотала его куском чистой ткани и положила на живот герцогини. Доктор при этом недовольно сморщился.
– Я бы не советовал применять лед. Ее светлость может простудиться.
– Доктор Вейзак, я работаю повитухой уже двадцать пять лет. И не потеряла за это время ни одной пациентки, чего не скажешь о мужчинах докторах. Лед всегда помогает.
– Вы ругались и спорили, все время пока я рожала, пожалуйста, помолчите хоть сейчас, – Селеста заметила мужа. – Патрик! Ты приехал.
Герцог осторожно приблизился к кровати. Его жена выглядела измотанной и усталой, но судя по счастливой улыбке и бодрому голосу, чувствовала она себя хорошо. Он опустился на колени рядом с ней.
– Как я мог это пропустить? – его губы нежно прикоснулись к ее ладони. – Неделю назад мы праздновали первый день рождения Калеба, и вот ты снова принесла праздник в наш дом, подарив мне второго сына. Спасибо, любимая.
Женщина смахнула не прошеные слезы.
– Да, наш малыш слегка поторопился, хотя доктор Вейзак считает, что мы могли ошибиться со сроком. Он такой крепыш, наш маленький Кевин!
– Кевин? Так ты, наконец, выбрала имя?
– Да. Теперь в твоей детской двое чудесных малышей и я намерена на время остановиться с деторождением,
– Все равно ты будешь самой красивой женщиной в мире!
– Льстец! Иди, познакомься с сыном, я хочу немножко поспать. Десять часов схваток вымотают кого угодно!
Патрик зашёл в детскую. Кормилица только перепеленала малыша и уложила в колыбельку. Мужчина склонился над кроваткой. Среди белоснежных одеяний выделялась маленькая черноволосая головка. Личико пока было красным и припухлым, но герцог знал, через пару часов это пройдет. Ребёнок сладко спал, чуть приоткрыв ротик.
Патрик постоял рядом с ним еще немного, после чего заглянул в комнату старшего сына. Тот спал у няни на руках, засунув большой пальчик в рот, и казался очень взрослым в сравнении с новорождённым.
Убедившись, что за детьми надежно присматривают, герцог спустился вниз. Оставалось решить еще одно дело.
Его родной брат-близнец Питер Грейфсон всю свою жизнь рос и воспитывался в их поместье на севере Ирландии. Родители заметили у него некоторые необычные наклонности еще в раннем детстве и предпочли его изолировать, как от общества, так и от родного брата. Там он рос в достатке и всепрощении в семье родной тетки, в которой его баловали, опекали, потворствовали его капризам, и его это устраивало. Но после смерти тети, хозяином поместья стал ее старший сын, который был не особо рад присутствию кузена, и Питер решил навестить брата в Англии.
Патрик не сильно обрадовался такому гостю, но отказать родному брату не мог.
И уже не раз об этом пожалел. Собственно по этой причине он и покинул Грейфпарк два дня назад. Питер оказался вовсе не тем человеком, каким его представлял брат. Распущенный, вульгарный, озлобленный. Он был как одна капля похож на Патрика, но разгульный образ жизни и алкоголь уже оставили на нем свой отпечаток, так что он выглядел старше своих лет.
Первый случай, который насторожил герцога, произошел в вечер приезда брата, тот напал на одну из горничных. Патрик как мог доходчиво объяснил, что в его доме такое поведение недопустимо и брат клялся, что это не повторится. Но это повторилось. С девушкой из деревни, затем с пареньком. И если первой удалось сбежать, юноше повезло не так сильно. К тому же Патрик испытывал тихий страх, что этот человек находится под одной крышей с его женой и детьми, ведь у того периодически был такой взгляд, полный ненависти и зависти.
Терпеть такое и дальше Патрик не собирался. Он договорился с капитаном корабля, что его брата возьмут на борт до Америки. Он даст ему достаточное содержание, чтобы тот ни в чем не нуждался, но оставлять его в Англии нельзя.
Герцог нашел своего брата в библиотеке. Тот развалился на низенькой кушетке, попивая виски прямо из горла хрустального графина.
– А, братец! Мои поздравления с очередным наследником! – он отсалютовал Патрику графином. – Хотя я ждал как минимум двойню, у твоей жены живот был как у беременной коровы! – Питер засмеялся своей шутки.