Когда дьявол пляшет
Шрифт:
— Мне как-то довелось в таком застрять. Не слишком приятное ощущение. Ну да ладно, так о чем это мы?
— Снижение уровня смертности, — сказала Шари.
— Не снижение в целом, имейте в виду, — сказал Мюллер. — Уровень военных потерь основательно это компенсировал.
— Сколько? — спросила Элгарс. — Я имею в виду, боевых потерь?
— Шестьдесят два миллиона, — ответил Мосович. — В Соединенных Штатах и американских вооруженных силах. И это только потери среди военных. Бледнеет в сравнении с Китаем и Индией, не забывайте, но все равно плохо.
— Шесть… — задохнулась
— Шестьдесят два миллиона, — тихо произнес Мюллер. — На пике войны столько стояло под ружьем в Континентальных Штатах, что зовутся КОНСША, и в Экспедиционных Силах. Но за последние пять лет каждое боевое подразделение, в большинстве своем пехотные батальоны, потеряло по трое бойцов на каждую единицу списочного состава. То есть потери у них составили триста процентов. Личный состав американской части ЭС достигал максимума в сорок миллионов человек. Но общие потери сократили это число, и сейчас АЭС составляет менее двенадцати миллионов, из них только половина реально стреляет по послинам.
— И идет непрерывное истощение внутренних районов, — добавил Мосович. — Время от времени все еще случаются высадки; всего лишь в прошлом году боевой сфере удалось почти нетронутой сесть возле озера Солт-Лейк.
— Мы слышали про это, — сказал Уэнди. — Но… ничего похожего на такие цифры потерь.
— Вслух о них особо не говорят, — согласился Мосович. — Добавьте сюда сорок миллионов, или около того, потерь среди гражданского населения, и тот факт, что сейчас мы ведем войну с самым низким числом мужчин лучшего возраста для службы, то мы… ну, мы обескровлены напрочь. Даже с омоложением пожилых. Когда берешь человека, никогда не державшего винтовки в руках, и обучаешь его в восемнадцать лет, это одно, делать это, когда им пятьдесят, это… другое. Они, в общем и целом, недостаточно глупы, чтобы быть хорошими солдатами. Они не пушечное мясо. Молодые парни хотят выглядеть героями, чтобы женщины их любили и рожали им детей. Старики просто хотят дожить до следующего рассвета.
— А потому просто глупо не допускать женщин в боевые подразделения, — сказала Уэнди, качая головой на состояние своей винтовки. — Это… — Она снова помотала головой. — Я знаю, что могу положиться на вас, здоровых сильных мужиков, и вы меня защитите. Но я не хочу быть обязанной!
— Да не переживай ты так, — усмехнулся Мосович. — Найдем мы тебе оружие. И женщины в целом также не столь глупы; они могут беременеть, когда захотят. Так говорят; я не согласен с этой политикой, но, похоже, никто не собирается ее менять.
Он вышел в бетонное помещение. Оно было около пятидесяти метров шириной и около ста длиной, с нарисованными на полу черными полосами. Стены сочились влагой, из лифта в сторону стеклянных дверей в торце дуло сквозняком. Посередине помещения располагался ряд небольших бункеров. Ближе стало видно, что большинство из них наполовину забито песком и хламом, кое-что принесло ветром, но основное набросали проходившие мимо. Краска с большинства полос облупилась, по всему помещению валялся мусор, впрочем, свежего было мало.
— Думаю, что я знаю настоящую причину, почему женщинам почти невозможно поступить сейчас в Наземные Силы, — заметил Мосович. — Но причина очень мерзкая, и тебе не понравится.
— Мне
— В таком случае, я думаю, именно потери являются ответом, двумя ответами, на самом деле, — сказал Мосович. — Первая причина, что мы напрочь обескровлены. Мы потеряли примерно восемьдесят процентов нашего мужского населения репродуктивного возраста. Но даже с учетом боевых потерь мы потеряли только около тридцати процентов женщин репродуктивного возраста…
— Мы детородные машины, — сказала Уэнди.
— Именно, — согласился Мосович. — Власти явно считают, что когда послинов вышвырнут с планеты, не будет ничего хорошего в том, чтобы остаться с кучкой старух и горсткой детей для дальнейшей жизни. Поэтому они сохраняют племенную популяцию.
— Для танго нужны двое, — отметила Шари, поправляя куртку Шакилы. В бункере было значительно прохладнее в сравнении с покинутым подземным городом, было ясно, что осень вступила здесь в свои права. — Где «машины» собираются брать…
— Парней? — спросил Мюллер. — Ответ не очень приятный, но чтобы наделать множество детей, мужчин нужно не так уж много. Но соотношение для женщин составляет один к одному.
— Он прав, — сказал Мосович. — Ответ не очень приятный, но это верно. Хотя это лишь половина истории.
В ходе первой волны общие потери были огромными Во весь рост стоял вопрос, держать ли нам все, и мы не удержали пару мест. Боевые части понесли большие потери. И имелось… несоответствие потерь среди женщин по отношению к мужчинам. В воюющих подразделениях женщин погибло примерно столько же, сколько и мужчин, но они составляли максимум треть от потерь среди всего личного состава.
— Я прочитал ваше дело, капитан, — упрямо продолжал он. — И я прочитал закрытый рапорт, составленный после сражения, по которому вы играли лишь незначительную роль. Вы хорошо сделали свое дело у Монумента, это без вопросов, но если бы не Керен, вы сейчас были бы мертвы. И… перенесенное вами при отступлении от Дэйл-Сити можно назвать одним из классических вопиющих примеров.
— Кто такой Керен? — спросила Элгарс. — И что вы имеете в виду?
— Керен служит капитаном в Десяти Тысячах, — сказал Мюллер, когда они достигли дверей. Они были двойными, с тамбуром между ними, и частично играли роль воздушного шлюза, уменьшая порывы ветра, стремящегося вырваться из бункера. — Он был в минометном взводе в последних рядах отступавших. Он, по-видимому, подобрал вас в ходе отступления, и вы проделали с ним весь путь до Монумента.
— Вас выбросило за борт другое подразделение, — коротко сказал Мосович. Он повернул налево и направился к ведущим наружу широким лестницам. Их также было две, по обе стороны входа. По стене напротив дверей шла узкая дорожка, смыкавшаяся с ними на самом верху. Вдоль поверхности на той стороне шли одетые в бетон небольшие стрелковые ячейки, до которых можно было добраться по дорожке. На дальнем конце находилась открытая площадка почти двести метров в поперечнике, за ней большая парковка с покрытыми пылью и грязью легковыми машинами и грузовиками, и одним «Хаммером», припаркованным на травке с краю.