Когда герцог вернется
Шрифт:
— Но ты же их остановила, — сказал Симеон. — Если бы не ты, я бы мог погибнуть.
— А потом мы оказались в воде, — снова икнув, сказала Исидора, — и я пошла ко дну. Я могла думать только о том, как будут гоготать стражники мертвых, когда их отправят искать мое тело.
— Никогда, — сказал он, крепче обнимая ее. — Я бы никогда не позволил такому случиться.
— Никогда не проси их найти мое тело, Симеон, — попросила она серьезным тоном. — Обещай мне!
— Ты не утонешь, дорогая. Никогда!
Прижавшись к его груди, Исидора слушала
По ее щекам потекли слезы. Симеон сказал что-то, но она не расслышала.
— Что?
— Разве ты не понимаешь, как мы счастливы, Исидора? — повторил он.
— Да, — ответила она тихо. Ее сердце все еще тревожно стучало в груди от страха, несмотря на то что она находилась в его теплых, сильных объятиях.
Симеон взял ее лицо в свои руки.
— Мы с тобой как твои родители, дорогая, — сказал он. — Если одному из нас придется уйти, то другой уйдет вместе с ним. Я бы никогда не перестал искать тебя, если бы наше судно перевернулось.
А потом он целовал ее властными и жадными поцелуями, какие ее отец дарил ее матери сотни раз. Слезы рекой текли из ее глаз. Исидора обхватила Симеона за шею и крепко прижалась к нему.
Кажется, радостные крики стали громче, когда он снова склонил к ней голову… хотя, быть может, то было всего лишь игрой ее воображения.
Пару минут спустя Симеон снова поднял ее и понес сквозь толпу, не обращая внимания на то, что подол ее мокрого и тяжелого платья хвостом тянется за ними. Исидора не замечала того, что творится вокруг них, но когда слуга захлопнул за ними дверь кареты и Симеон усадил ее на сиденье, она наконец огляделась по сторонам. Еще никогда она не ездила в таком роскошном экипаже, обитом изнутри красным бархатом с золотыми коронами, поблескивающими на свету. Лошади пустились вскачь, но Исидора почти не ощутила этого.
— Где мы? — со смехом спросила Исидора.
Симеон, стягивавший в тот момент с себя мокрую рубашку, даже не поднял голову.
— В карете герцога Букингема, — ответил он.
— Королевская карета! — воскликнула Исидора, наблюдая за мужем из-под полуопущенных ресниц. И вдруг ее словно огнем опалило от собственного дыхания. Не может же он…
Однако Симеон имел в виду именно это.
Потому что уже спустя мгновение он стал осторожно стягивать ее вымокший лиф вниз, на талию. В тех местах на ее коже, куда впились бриллианты при ударе о поверхность воды, появились красные пятна. Он поцеловал каждый синячок, спускаясь все ниже и ниже, с уверенностью человека, который понимает, где его поцелуи нужнее всего.
А потом, хоть Исидоре такое и в голову не могло прийти — заниматься любовью в карете, да к тому же в карете принца, — она осознала, что лежит на красном бархатном сиденье, а ее муж ласкает ее, доводя до того блаженного состояния, в котором она пребывала, когда выяснилось, что на яхту пробрались узники.
— Мы не должны… — пролепетала Исидора в какое-то мгновение, однако она очень быстро забыла нужные слова, потому
И когда он рывком вошел в нее, Исидора оказалась в таком состоянии, что могла лишь вскрикивать и стонать от удовольствия.
Тело Симеона молило его последовать за ней, но вместо этого он предпочел медленно заниматься любовью с Исидорой. Лишь с помощью поцелуев и неспешных ласк он мог донести до нее правду, которая жгла им обоим сердца.
Однако вскоре Симеон больше не смог выдерживать этот медленный ритм. Его толчки становились все быстрее и глубже, и он не закрывал глаза, чтобы видеть, как плавится и стонет от любви Исидора. Да просто для того, чтобы любоваться ее чудесными глазами и губами.
Карета завернула за угол, и от этого движения наслаждение стало еще острее.
— Симеон, — прерывистым шепотом проговорила Исидора, — мы должны быть уже неподалеку от дома.
— Я велел им не открывать дверь экипажа, — ответил он, чувствуя, что окончательно теряет над собой контроль.
— Симеон! — воскликнула Исидора, привлекая его к себе, отчего проникновение стало еще глубже, заставляя его забыть обо всем на свете и сдаться чему-то прекрасному и безумному. Чему-то, что заставило Исидору расплакаться (совсем чуть-чуть) и наполнило глаза Симеона влагой (совсем чуть-чуть).
В последующие за этим мгновения, когда тишина нарушалась лишь их едва слышными постанываниями, Симеон понял то, что уже знало его сердце. Они — партнеры. Исидора всегда будет принимать импульсивные решения, а он — тщательно продуманные. Он всегда будет побаиваться того, что она станет смотреть на него с тем же презрением, какое он видел в глазах собственной матери. А она не перестанет опасаться, что он недостаточно сильно любит ее.
Короче говоря, они созданы друг для друга.
Симеон задумался, как ему выразить свои чувства, как передать ей всю нежность, страсть и надежду, которые заполнили его сердце, и наконец выразил все свои эмоции в одной короткой фразе:
— Я люблю тебя.
Она поцеловала его. А потом поцеловала еще раз.
— Куда бы ты ни пошла, — прошептал он тихо, — я пойду за тобой.
Глава 42
Сент-Джеймсский дворец
Лондон
10 апреля 1784 года
Прошло две недели, прежде чем Исидора окончательно поняла, что произошло. До этого она не осознавала, что весь Лондон видел, как они бежали с яхты и как Симеон спас ее. Не говоря уже о том, что сам король наблюдал за тем, как Симеон вынес ее из воды, а потом целовал. И король поклялся, что больше никогда в жизни не послушает заверения какого-нибудь поверенного, который скажет ему, что один из его вельмож обезумел, и уж тем более не позволит аннулировать его брак на этом основании.