Когда герои восстают
Шрифт:
Она была так прекрасна среди желтых фруктов, ее классические красивые черты поражали ее замечательными рыжими волосами и бледно-золотой кожей, а также глазами с тяжелыми веками, которые делали ее взгляд невероятно знойным. На короткий иррациональный момент я просто хотел уложить ее под лимоны Сфусато Амальфитано и трахнуть. Я хотел похоронить свое горе и страх в ее сладком теле и забыть о тяжести множества миров на моих плечах.
— Марко был застрелен, — сказал я ей вместо этого,
— Нет, — выдохнула она, это слово означало выброс воздуха из лопнувшего воздушного шара.
Я кивнул.
— Ди Карло схватил его у одной из наших пиццерий. В той самой, в которой я впервые встретил Марко много лет назад. У нас в наряде крот, и это, блядь, пахнет его работой.
— Крот? — ее глаза были широкими, темными и имели текстуру мокрого бетона.
— Мейсон Мэтлок сказал мне несколько месяцев назад, но я не смог узнать, кто это, — признался я.
— Мейсон Мэтлок пропал без вести несколько месяцев.. Он считается мертвым, — медленно произнесла она, и ее острый ум работал.
Я пожал плечами.
— Мы не убивали его. Мы вернули его семье, когда с ним покончили.
— ..Но в этот момент он будет больше обузой, чем он того стоит, — предположила она. Когда я ничего не сказал, она мягко выругалась. — Этот ваш мир жесток.
— Этот наш мир, боец. Я бы не любил тебя так сильно, если бы ты не выдержал этой жестокости.
Я смотрел, как мои слова накрахмалили ее спину и заставили ее глаза вспыхнуть. Это была всего лишь правда, но она напомнила мне, как мало похвалы она получила в своей жизни.
— Марко будет в порядке, — заявила она, будто имела право голоса в этом вопросе.
Это заставило меня невольно улыбнуться.
— Если кто-то и мог вызвать это из Вселенной одной силой воли, так это ты.
— Я ненавижу то, что мы не можем быть рядом с ними, — пробормотала она, ее глаза засветились мокрыми глазами, хотя я знал, что она не позволит себе плакать.
— Бэмби была там. Судя по всему, у них с Марко какое-то время роман. Она не пострадала, но с его женой случился беспорядок.
Ее лицо содрогнулось от ужаса.
— Что? — спросил я, меня охватило дурное предчувствие.
— Я.. — она глубоко вздохнула. — Бэмби пару раз приходил ко мне в Нью-Йорке. Она сказала, что у нее проблемы с парнем, который грубо с ней обращался. Она сказала, что беспокоится о своей безопасности и безопасности Авроры. Даже когда я настаивала, она не говорила мне, кто этот мужчина, но теперь..
— Марко, — выдохнул я, когда ее словосочетание ударило меня в живот. — Нет, он ни за что не причинит вреда женщине. Ты тоже его знаешь.
Она закусила красную губу.
— Да. Честно говоря, я никогда не получала от него таких флюидов. Но как еще мы должны соединить точки? Если бы он держал
— Или превратились в крота, — мрачно пробормотал я, горечь на кончике языка, когда часть моего сердца, принадлежавшая Марко, сгорела дотла.
Мы пробыли довольно долго, стоя под навесом из зелени и сладких лимонов, с ножом предательства, пронизывающим наши спины.
— Мы должны вернуться, — внезапно сказала Елена, хватаясь за мои предплечья. — Марко мог скомпрометировать всех. Что, если они схватили его, потому что уже получили от него достаточно, и теперь они идут за всеми?
— Они не просто уничтожат всех жителей Каморры, — заверил я ее, хотя мое сердце превратилось в отравленный свинец, мертвый груз в грудной клетке. — Они сначала займутся нашими делами, и если кто-то окажется на пути, они уберут этих людей. Адди все еще поправляется, он будет осторожен. Чен и Якопо умны.
— А Бэмби? Аврора? Я не чувствую себя комфортно, когда не нахожусь рядом, чтобы утешить их, — призналась она. — Мы не так давно знакомы, но Бэмби доверяет мне. Если бы я могла поговорить с ней, может, она бы мне что-нибудь рассказала. Может, Марко рассказал ей, что происходит.
— Сомневаюсь. Если он был кротом, то дерьмо проникло глубоко, и он не стал бы подвергать себя опасности, признаваясь женщине, которая так близка тебе. Есть шанс, что я ошибаюсь. Блядь, больше, чем просто шанс. — я провел руками по волосам, затем сорвал массивный лимон с ветки, и плод лопнул от удара.
Елена спокойно убрала кусочек кожуры со своих волос, прежде чем взять мои тяжелые кулаки в свои руки.
— Я не хочу оставлять тебя, но должна ли я вернуться? Я могла бы помочь.
— Ты знаешь этих людей четыре месяца и готова вернуться за ними. — я провел большими пальцами по ее скулам, недоверчиво покачивая головой. — И это говорит женщина, которая убеждена, что она злодейка.
— Я ужасный человек. Я не боюсь признать, что совершала ужасные поступки, — сказала она, как будто я не понимал.
Но я понимал.
Я понимал, что всякий раз, когда кто-то пытался предложить ей утешение или похвалу, она уклонялась. Она пыталась отравить это алхимией своей ненависти к себе.
Гнев врезался в мою грудь, как шестнадцатиколесная машина. Если бы я знал, кто или что заставило ее так относиться к себе, я бы выследил его и разорвал на куски голыми руками, а потом поджег бы это дерьмо.
— Говорят, красота в глазах смотрящего, но и доброта тоже, — сказал я ей, заключая ее в объятия, ее маленькая фигурка идеально прилегала к моей широкой груди, ее голова была прислонена к моему подбородку. — По моему определению, нет никого храбрее и достойнее любви и восхищения, чем ты.