Когда герои восстают

Дарлинг Джиана

Невозможно было смотреть, как они проходят мимо, не чувствуя, что сердце, как свинцовый шар, находится в желудке. Все зависело от того, пройдет ли эта свадьба без сучка и задоринки.

Прежде чем мы успели покинуть скамью и выйти вслед за счастливым дуэтом за дверь, как остальные уже были готовы посыпать их головы рисом в честь праздника, Рокко остановил меня, положив руку на мою руку.

— Здесь все так устроено, — снисходительно сказал он мне.

Он не понимал, что это не первое мое взаимодействие с мафией.

Это даже не сотое.

Он

просто увидел симпатичную девушку и решил, что меня всю жизнь оберегали, что у меня нет мозгов в голове и что, поскольку я не рождена с буквальными яйцами, у меня нет позвоночника.

— Браки по договоренности? — спросила я кротко.

— Это, — согласился он, но его пальцы крепко сжались на моей руке. — И все, что я скажу, будет сделано. Так было на протяжении многих лет. Так было даже шесть лет назад, когда я продал твою сестру Александру Давенпорту.

На одну-единственную секунду мое сердце остановилось.

Я подумала, что Рокко обнаружил мою двуличность и дает мне понять, что я за это поплачусь.

Но нет.

Этот тупой осел только хвастался своими злодеяниями, как какой-нибудь злодей из плохого боевика. Он пытался раззадорить меня, напасть на женщину, потому что предполагал, что я слабая и небольшая провокация покажет, есть ли у Данте план мести для него или нет.

Я мягко подмигнула ему, огонь в душе был полностью скрыт ледяной оболочкой.

— A mali estremi, estremi rimedi, — сказала я холодно, словно понимая, что он всего лишь выполнял свою работу.

В буквальном переводе это была идиома, означавшая: к крайнему злу — крайние средства, или, по-английски: отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Но я имела в виду более буквально зло самого человека и предстоящие меры, которые мы принимали, чтобы положить конец его тирании.

Рокко самодовольно ухмылялся, сжимая мою руку и поглаживая ее так, как гладят голову щенка.

— Ты хорошая девушка.

Я не смогла сдержать смех, который вырвался наружу.

— О, дон Абруцци, обещаю, я не такая.

Он нахмурился, но отпустил меня, чтобы Торе, Фрэнки и я могли выйти из церкви вместе с остальными гостями. Все стояли в толпе и желали счастливой паре всего хорошего, подзывая их, пока они быстро шли по расступившейся линии гостей к ожидавшей их машине.

Данте открыл дверь со стороны пассажира для Миры, но их отвлек Торе, который вышел вперед, чтобы тихо поговорить с ними. Рокко нахмурился рядом со мной, бормоча себе под нос.

— Если вы задумаете какую-нибудь пакость, я прострелю череп тебе и твоей жене, — напомнил он Фрэнки и мне, после чего повернулся к одному из своих головорезов и приказал ему проводить Данте и Миру в ожидающую их машину.

Я с замиранием сердца смотрела, как бандит пробивается сквозь толпу и хватает Миру за руку.

Cazzo. (пер. с итал. «Блядь»)

Мгновение спустя Данте ударил его по горлу,

и его булькающий крик боли был различим даже в шуме веселящихся. Кто-то вскрикнул, когда головорез попытался замахнуться на Данте, но промахнулся.

Он совершил ошибку, погнавшись за невестой.

Данте взял мужчину за шею, словно мешок с картошкой, и бросил его в открытую пассажирскую часть машины. Он дотянулся до Миры и притянул ее к себе за спину, а сам стал лицом к лицу с сопротивляющимся итальянцем, все еще застрявшим в машине.

По сей день я не знаю, что произошло.

Случайно ли он нажал на педаль газа, пытаясь подняться на ноги, или это был таймер, настроенный на взрыв в определенный момент после открытия двери.

Или Рокко увидел стычку и решил покончить с ней, нажав на курок сам.

Но секунду спустя раздался мощный разрыв, словно Бог разорвал небеса.

А через несколько секунд после этого машина взорвалась.

Глава 17

Елена

От взрыва, как от грибообразного облака, повалил жар, опалив мне брови и обжигая кожу. Дым быстро последовал за ним, заслоняя вид на разрушенную машину, вызывая у всех в округе приступы кашля, пока те, кто не пострадал, пытались добраться до безопасного места. Огонь был ликвидирован, но воздух наполнился жаром.

Фрэнки и Торе обхватили меня руками, прикрывая своими телами, отчего у меня защемило сердце.

— Andiamo (пер. с итал. «поехали»), — приказал Торе резким голосом, втягивая едкий дым. — Быстро, сейчас же.

— Но...

— С ними все будет в порядке, — заверил меня Фрэнки, когда я прижалась к нему, парализованная страхом. — Он толкнул ее на землю за секунду до взрыва. Он может быть ранен, но он выживет.

И все же я искала взглядом следы его черных волос или ее длинной пепельной вуали, пока Фрэнки тащил меня за собой через площадь и в переулок.

— Ты знал, что машина взорвется? — спросила я, когда мы резко остановились у старинного красного скутера Веспа.

Торе нигде не было видно, но я не беспокоилась, дон мог сам о себе позаботиться, и он был с нами, невредимый, после аварии.

— Нет, stronzo (пер. с итал. «мудак»), очевидно, взял ее как запасной план на случай, если он почувствует, что Данте, Торе и я что-то замышляем. — он протянул мне маленький красный шлем и сел на Веспу.

Я моргнула ему, возможно, немного дезориентированная взрывом.

— Ты выглядишь смешно.

Так и есть.

Фрэнки не был таким высоким или широким, как Данте, но он был крупным парнем в костюме от Прада на крошечном мотороллере, который туристы и студенты университетов использовали для передвижения по городу.

— Dai (пер. с итал. «давай»), — приказал он. — Залезай, Елена. У нас мало времени.

Я немедленно надела шлем, заняв место позади Фрэнки и обхватила его руками.

— Постарайся не слишком наслаждаться этим, — поддразнил он.