Когда город спит

Усыченко Юрий

«Ты упрекал меня в трусости, а сам трусишь перед Марченко не меньше моего», — подумал Винтер.

Моро достал из пачки новую сигарету, закурил.

— Девчонка должна ехать со мной, иначе не может быть, — уже более спокойно сказал он. — Я верю в успех.

…Бурлака, не зная того, помог Моро уговорить Асю ехать на яхте. Вот как это произошло.

Лейтенант явился к Марченко доложить о сделанном и получить дальнейшие инструкции.

У кабинета начальника Бурлаку попросили подождать: капитан первого ранга занят, говорит с Москвой.

Бурлака обрадовался свободной минуте и, не мешкая, позвонил на квартиру Борисовым.

— Я слушаю. — У Ивана отлегло от сердца. Ася дома, жива, здорова, ничего с ней не случилось.

— Это я, Ася, Иван.

— Вы? В чем дело? — лейтенант никогда не предполагал, что Ася может говорить таким неприятным, металлическим, злым голосом.

— Когда ты свободна? — он решил не замечать Асиного «вы».

— Какое вам дело?

— Нам надо встретиться, я все объясню.

— Нечего нам встречаться и нечего мне объяснять. Все ясно и без ваших объяснений.

— Слушай, Ася, — в голосе Ивана звучало неподдельное отчаяние, но и оно не тронуло обиженную девушку. — Неужели ты не можешь уделить мне полчаса?

— Не могу, я занята.

— Как занята? Ты же завтра рано освободишься.

Секунда молчания, затем ответ:

— Занята для вас. Весь день я буду кататься на яхте с Моро и Розановым.

— С Моро? — невольно вырвалось у Бурлаки. — Ты с ума сошла!

— Я не знала, что вы не только бессовестный человек, а еще и грубиян.

Щелкнула положенная на рычаг телефонная трубка. Бурлака молча смотрел на блестящий лакированный аппарат.

Собравшись с мыслями, снова набрал знакомый номер.

— Я слушаю.

Девушка повесила трубку.

Попытка Бурлаки позвонить в третий раз ничего не дала. Телефон гудел на противной низкой ноте, подходить к нему в квартире Борисовых не собирались.

Огорченный, вошел Бурлака в кабинет капитана первого ранга и рассказал о том, как выследили преступника.

— Обернулось иначе, чем мы думали, — говорил лейтенант. — Он прячется не в доме.

— Не в доме? А где?

— В катакомбах.

— Что? — привыкший угадывать настроение начальника по тону голоса, Бурлака понял: известие взволновало каперанга.

Марченко подошел к стене, на которой висел план города.

— Расскажите подробно еще раз.

— Слушаюсь!

Лейтенант взял со стола карандаш и повел тупым концом карандаша по плану.

— Вот парк Шевченко, прибрежная аллея…

…Самым трудным, когда пришло время уходить, было подняться со скамьи. Ася стала для него самым близким, самым дорогим человеком на свете. А надо было подняться со скамьи, уйти, оставляя бесконечно дорогую девушку наедине с Моро, которого он знал как главаря шайки иностранных разведчиков и убийц. Ася неопытна, беззащитна, беспечна, и сейчас она рядом с врагом, не зная, что он враг. Подойти к ней, сказать, что она должна немедленно покинуть парк! Хоть намекнуть на опасность! Это так легко! Легко — и невозможно. Предупредить

Асю — предупредить Моро. Он поймет и немедленно сделает для себя вывод…

Громко смеясь в ответ на какую-то шутку Нефедовой, лейтенант Бурлака прошел мимо Аси.

Покидая парк, он не выдержал — посмотрел назад. Тоненькая и показавшаяся Бурлаке совсем-совсем слабой, как маленькая девочка, не понимающая, что происходит вокруг, сидела Ася возле Моро.

— Ничего, не волнуйся, — неожиданно сказала Нефедова. Ее теплая сильная ладонь тронула руку лейтенанта.

— Спасибо! — ответил он, а потом подумал: к чему относятся ее слова? Может быть, она решила, что он трусит?

— Ты думаешь, я… — начал он.

— Не глупи, я все понимаю… Лысов и Парфенчук на месте?

— Я вижу их.

Квартал за кварталом оставались позади. Лысов и Парфенчук шли по противоположной стороне улицы, немного обогнав Бурлаку и Нефедову.

— Он не заметил нас?

— Нет, — без колебаний ответил Бурлака. — Если заметит, начнет петлять, сбивать нас с толку. А пока идет в одном — направлении.

— К Ученической?

— По-моему, к Ученической… Так и есть!

«Между параллельными улицами Судостроительной и Ученической — квартал небольших, деревенского типа домиков. Возле каждого огород, садик, часты проходные дворы», — вспомнил Бурлака.

— Передай им: на Судостроительную, живо, — приказал лейтенант. — Я — по Ученической, ты — за мной.

— Слушаюсь!

Двое преследователей шли по Ученической, не выпуская врага из виду, двое свернули на Судостроительную, чтобы встретить его, если он попадет туда через проходной двор.

Однако преступник не менял направления. Силуэт его промелькнул мимо последних домов на Ученической, за которыми был пустырь, а дальше — морской берег.

— Куда его несет? — удивился Бурлака. — На пустырь?

Тень врага растворилась в темноте…

— Мы ждали, что он зайдет в один из домов на Ученической или на Судостроительной, — продолжал Бурлака свой доклад капитану первого ранга, — и совсем не думали, что направится на пустырь.

— Вы потеряли его из виду?

— Так точно, однако не больше чем на полминуты. Нам с Нефедовой пришлись сильно отстать, потому что на пустыре мы могли вызвать его подозрение. Вперед окончательно выдвинулись подоспевшие с Судостроительной Лысов и Парфенчук. Они скоро увидели, как он спускается к берегу.

— За эти полминуты он ни с кем не мог встретиться?

— Куда там! Собаки, и той поблизости не было.

— Продолжайте. Он зашагал к берегу…

— Берег там крутой, он спустился с обрыва. Подбежали мы к краю и успели увидеть, что он юркнул в катакомбы, Лысова и Парфенчука я оставил вести наблюдение, к ним посланы еще люди, сам вернулся сюда.

— В каком месте вход?

— Вот здесь, — показал на плане Бурлака.

Марченко молча отошел от стены, сел в кресло.

— Садись. Когда, по-твоему, можно извлечь его оттуда?