Когда исчезает страх
Шрифт:
Ян молчал. С ним тоже ничего похожего прежде не происходило, но он не радовался. Было такое ощущение, что его победили недозволенным приемом. Без Зоси теперь ему жизнь не в жизнь. Как же с Борисом? Толстяк честно выполняет товарищеский долг: он заботится о матери Ширвиса. Но ведь не Ян у него, а он у Яна отбил Зосю и женился! Впрочем, не преждевременная ли это тревога? Она еще увидит, что Ян не золото, и вернется к Борису.
— Все-таки странное существо человек, — словно разгадав его мысли, продолжала Зося. — Оказывается, самые лучшие,
— Это ты обо мне? — спросил Ян.
— Но я ведь такая же. У нас сходные характеры. К тому же любовь, говорят, творит чудеса; мы можем стать добрей.
— Помолчи.
Она умолкла.
Ширвис вернулся в полк через сутки. Интендант, увидев его, шутливо запротестовал:
— Это никуда не годится. Сухой паек выдан на три дня? Три дня и пропадай где хочешь. К нашей столовой не пристраивайся.
— Ничего, прокормите. Я ведь воевать буду, а не продовольственные аттестаты подписывать.
«По-старому остер, значит хандра прошла, одна лишь злость осталась», — определил капитан Шворобей.
— Когда прикажете заступить на дежурство? — спросил у него Ширвис.
— Завтра. Будете вместо Кочеванова моим заместителем. Только прошу учесть: люди не любят, когда на них кричат и злятся.
— Есть! Хорошим советам внемлю. А Шубник у нас почему не воюет? Не пора ли ему проветриться? А то хорошие люди гибнут, а такие, как он, безопасной жизни ищут.
— А вы возьмите его в свою группу на боевое воспитание, — предложил комэск.
— Не откажусь, — сказал Ян. — Мне образцово-показательные летчики нужны.
Капитан Шворобей в тот же день вызвал к себе Шубника и, сообщив ему, что тот зачислен во вторую группу, добавил:
— Покажете себя в бою, — получите самостоятельную группу. А сейчас временно будете летать под командованием лейтенанта Ширвиса.
— Я бы хотел с вами, — попросил Шубник.
— Ничего не могу сделать, — сухо ответил комэск. — У нас пары слетались, их нельзя разбивать.
— Но у меня неважные отношения с Ширвисом.
— С этим мы не можем считаться. Постарайтесь наладить.
— Я критиковал его…
— Прекрасно. Товарищеская критика полезна, если она в рамках устава. Ширвис человек не мелочный, он перешагнет через пустяковые недоразумения.
Видно было, что капитан не отменит своего решения, оставалось одно — выполнить приказ. «Худо мне будет, — подумал Шубник. — Ширвис злее всех».
Глава четырнадцатая
Ирина кляла себя за то, что согласилась уехать из Ленинграда. Живя в уральской глуши, она, тоскуя, писала в дневнике:
«Кругом сосны, обомшелые камни, родниковые ручьи и прозрачно-чистый воздух, а мне плохо.
Здесь, у подножья небольшой горы, будет выстроен завод и здания для исследовательских институтов. Пока существуют только небольшое
Валин весь день занят. Он превратился в строителя и приемщика грузов, поступающих из Ленинграда и других городов.
— Если удастся всю технику эвакуировать, — говорит Борис, — мы выиграем войну.
Я все еще без дела, потому что сейчас нужны только грузчики, монтажники, плотники, каменщики и бетонщики.
Живем тесно. Борису, как начальнику, дали отдельную комнату, но мы — Бетти Ояровна, бабка Маша, я и ребятишки — вытеснили из нее хозяина. Борис сюда забегает лишь за тем, чтобы отдать дополнительный паек и захватить смену чистого белья. Спит он на столе в конторе.
Каждое утро мы просыпаемся, когда на улице еще темень, и с надеждой ждем первых известий по радио. Неужели прошедшая ночь не принесла нашим войскам успехов? Но в сводках Совинформбюро пока одни огорчения. Сегодня наши войска покинули Киев.
Ленинград окружен. Гитлеровцы рвутся к Москве. А прошло всего лишь три месяца. Что будет дальше?
От Кирилла уже который день нет писем. Я послала телеграмму Яну, он на нее не ответил. Что могло случиться?
28 сентября.Получила странное письмо от Зоси. Она в Заполярье. Пишет, что виделась с Яном. Видимо, опасаясь вымарок военной цензуры, Зося так зашифровала сообщение о Кирилле, что я изнываю от тревоги.
«Ян готов летать день и ночь, — писала она. — Он одержим одной мыслью: убивать, мстить за Кирилла. Гибель отца, мне кажется, Ян меньше переживал.
С Кириллом не все еще ясно. Полагают, что он идет пешком по тундре. Это километров сто, не меньше. Местность дикая».
Неужели вынужденная посадка в тундре? Хоть бы узнать какие-нибудь подробности от понимающих людей.
По штемпелю видно, что письмо шло шесть дней. За этот срок многое могло измениться. Буду просить Валина послать Зосе срочную телеграмму с запросом. От меня «молнии» не примут.
1 октября. Утром по радио опять неприятная весть — наши войска оставили Полтаву. Немцы все движутся и движутся. Они захватили почти всю Украину. Когда это кончится?
Пришел ответ от Зоси: «Разыскивают сверху зпт пока безрезультатно тчк Есть надежда тчк Привет Яна».
Кого же они послали на розыски? Мне надо быть там. Оставлю Дюдю старушкам и попытаюсь пробиться в Заполярье. Попрошу «ПО-2» и сама его найду.
10 октября. Была в Свердловском горвоенкомате. Военком был вежлив, но тверд.
— Многие жены стремятся к мужьям, — сказал он. — Но мы на это не можем пойти. Дороги и так забиты.
В обкоме комсомола отнеслись ко мне душевней. Даже по секрету сообщили, что Герой Советского Союза Марина Раскова создает женский авиационный полк. Набирает добровольцев. Если я потороплюсь в Москву, то попаду в него.