?Когда истина лжёт
Шрифт:
курицей.
– Тебе никто не нужен, - она не унималась, смотрела на меня уничижительным взглядом, остатками веры в свою правоту и чем-то подобным самолюбию.
– Перестань нести чушь, Кравец, - на её крики могли сбежаться свидетели, а этого мне не хочется. – Это уже не (пауза) нормально.
– Это ты не (пауза) нормальная, - она перекривляла меня, нарочно пытаясь вывести из равновесия.
– Я полтора года общалась с Костей как друг. Ты действительно думаешь, что вот так просто смогу
– Друзья не целуются! – она вводила в бой самое болезненное для неё оружие.
Честно, будь я наблюдателем, то вероятно сочувствовала Ксене
соболезновала
посмертно.
– Правильно, друзья не целуются, - ты хочешь играть эмоциями, строить из себя жертву до конца, жаждать жалости и рассказывать всем о той боли, которую причинили тебе близкие люди, так?
Можешь расслабиться
теперь ты будешь постоянно жалостливой сукой
потому что от боли не отвертишься
(и от близости)
ты не отвёртка
и не кровавая мэри
ты идиотка
из падших империй.
– Что? – вместе с ней, заведённой собственным гневом и моим непокорством, смотрела и Оля, спокойно и с интересом. Я ведь ей сегодня ничего не сказала подобного [хотя бы потому, что она подходила со своей проблемой, а не выслушивать мои].
– А я не сказала? Я и Костя – больше «не друзья», как ты выразилась.
Но ситуация обострилась следующей фразой, а не моей, как я думала
хотя бы потому, что такого я не ожидала
никак.
– И как они, мои объедки?
В аудиторию входили люди, а мы так и остались с Кравец смотреть друг другу в глаза. С распаленной ненавистью
желчью
пренебрежением
[цедра, апофеоз, кульминация] наших отношений.
Прррелестно!
(с) Возвращение блудного попугая.
Эпично, не правда ли? Использовать цитату из мультика с подобным названием, чтобы разукрасить то, что никогда не вернётся из блудности.
Повторюсь:
Прррелестно!
Леонов, который подсел ко мне на биологии (мы же оба терпеть её не можем), только раздражал. Кравец не спускала с нас своего озабоченного яростного взгляда, и если Костя мог игнорировать, то мне удавалось с трудом. Я ведь привыкла чувствовать спиной её взгляд. Вот вам и обратная сторона дружбы [разрушенной].
Вместо того, чтобы читать и вообще что-то делать (слушать лекцию, например), Леонов говорил
со мной
обо …
для …
и кроме сжатых губ да прищуренных глаз не получал ничего в ответ.
Он сыграл по знакомой схеме.
Я вышла из аудитории, не в силах сидеть и слушать ту ересь, крайне неприятную и скучную. Он – следом. И знал, где меня искать.
Подумать, за полтора года ничего ровным
Как в старые добрые времена, я сидела на подоконнике в дамской уборной на втором этаже. Он знал, что тут, кроме меня, никого нет. Иначе бы и меня тут не было. Я ведь не люблю скрываться, оставляя свидетелей
в живых.
Он подсел рядом на уже знакомый подоконник и уставился на раковину, которая висела прямо напротив него у противоположной стены.
– Давай забудем, что мы в ссоре, - ох, с каких же далей ты зашёл, мой милый друг.
– Мы не в ссоре, Леонов. Мы в мирном времени живём.
– Тогда почему ты так себя ведёшь обособленно?
– Ты не можешь быть моим другом уже, - сколько бы ни подбирал выражения, я не делаю на тебя ставку сейчас. – Я просто не знаю, как себя вести.
– Всё ты знаешь, Скавронская, и всё ты понимаешь, - он не раздражался, но его высокомерие озлобленно хлестнуло меня по зубам.
– Ты о чём?
– Лги, кому угодно, что ты вся белая и пушистая, что ты не соблазняла меня, что ты совершенно безразлична ко мне, - он действительно уверен, но спокойным я бы его не назвала
заведённым
одухотворённым
возбуждённым.
– Я не говорю, что белая и пушистая, как и то, что совершенно безразлична к тебе, - это правда, поэтому произнести оказалось действительно просто именно Косте.
– Повторяю, - он развернул голову ко мне, ожидая, пока я посмотрю в ответ, и продолжил: - Можешь очищать своё имя перед Ксюшей, девочками – да кем угодно, но не смей это делать передо мной. Не лги мне.
– Это моя месть, Леонов, - выдаваемая за правду ложь. – Ты лгал мне полтора года, прикрывая симпатию дружбой. Так что не езди по мозгам своим «не лги». Я сама знаю, что и где говорить.
– Ты хотела со мной подружиться в самом начале, потому и сбегала с пар. Сюда же, - он обвёл взглядом помещение. – Или я по-твоему болван, который не поймёт?
В нём говорило не столько задетое мужское самолюбие, сколько актёрство. Вот, почему я не воспринимала этот разговор всерьёз. Но надо признать, что мне нравилась его игра. Леонов действительно ведёт себя нормально, как я привыкла видеть [не в последнее время].
– Да, было дело. Тут врать не буду.
– Ты соблазняла меня всё-таки, - ты и сам прекрасно знаешь, - появлялась специально перед моими глазами, когда никто другой не появлялся. А потом выступала на кафедре с энтузиазмом Ленина. Как я мог не запасть на тебя, а?
– Слишком откровенно, Леонов. Мы не друзья, повторяю, - он не перегнул палку, он показывал мне, что мыслит гораздо шире, чем одним днём.
Вся эта ситуация – фарс чистой воды. Игра не разумов и не душ.
Игра воображений.