Когда корпорации правят миром
Шрифт:
Возьмем, к примеру, статью, иллюстрация к которой вынесена на обложку журнала «Форбс» за 5 июля 1993 года, трубящую необычайных достижениях свободного рынка, под заголовком «Познакомьтесь с самыми последними миллиардерами»:
По мере того как растет разочарование в социализме и других формах государственной экономики, частная, яичная инициатива начинает высвобождаться в поисках своей судьбы. Богатство, естественно, не заставляет себя долго ждать. Двумя самым крупными открытиями для свободного рынка в нынешнем десятилетии стали Латинская Америка и Дальний Восток. И неудивительно, что наибольшее скопление миллиордеров в нашем списке появилось из закваски этих двух регионов. Одиннадцать новых мексиканских миллиардеров за два года и семь этнических китайцев.
Становясь на несколько более популистскую точку зрения, журнал «Бизнес уик» опубликовал специальное
Богатство. Для большинства азиатов лишь одно поколение назад это означало переселение в США или продажу природных ресурсов в Японию. Но теперь Восточная Азия создает свое собственное богатство со скоростью и в масштабах, которые, возможно, не имеют прецедента в человеческой истории. Ожидается, что к 1996 году количество азиатских мультимиллионеров, — не японцев, удвоится до 800 000... Восточная Азия превзойдет Японию по покупательной способности в течение одного десятилетия. И при сбережениях, возрастающих на 550 млрд. долл. в год, она уже становится самым крупным в мире источником ликвидного капитала. «В Азии, — говорит Оларн Чайправат, генеральный директор «Сиамского коммерческого банка», — деньги валяются под ногами»... Новые рынки есть для всего: от машин «Мерседес-бенц» до сотовых телефонов фирмы «Моторола» и совместных фондов «Фиделити»... Чтобы найти в истории нечто подобное, вам нужно вернуться на сто лет назад в историю США, к тем дням, когда еще не появились сильные профсоюзы, сторожевые псы ценных бумаг, и антитрестовские законы.
Подобные истории не просто прославляют погоню за наживой, они извращенно возводят их на уровень религиозной миссии. Несмотря на то что кучка азиатов сколотила огромные состояния, а небольшое число азиатов поднялось до уровня сверхпотребителей, страдания 675 млн. азиатов, которые живут в условиях абсолютной нищеты, по-прежнему продолжаются. В специальном выпуске за 1994 год, озаглавленном «Капитализм XXI века», журнал «Бизнес уик» подтвердил, что рыночная экономика есть классовый предмет и что корпоративные либертарианцы не оставляют сомнений, интересы какого класса они представляют.
Смертельная агония коммунизма, безусловно, дала рождение новой эре, оставляя большинству стран лишь один выбор — вступить... в рыночную экономику... Почти 150 лет спустя после опубликования Коммунистического манифеста и более чем полвека спустя после появления тоталитаризма буржуазия победила.
Самопровозглашенная «объективность, свободная от оценок» экономического рационализма, легко смыкается с элитарной моральной философией рыночного либерализма. Редко где это было более откровенно выражено, чем в широко разрекламированной памятке для персонала, написанной Лоуренсом Саммерсом в бытность его главным экономистом Всемирного банка. Саммерс доказывает, что для богатых стран наиболее эффективно захоранивать свои токсичные отходы в бедных странах, потому что у бедняков продолжительность жизни и возможность получения доходов меньше, чем у богатых. В последующем комментарии к памятке Саммерса журнал «Экономист» убеждает, что моральная обязанность богатых стран экспортировать свои загрязнения в бедные страны, потому что это дает беднякам экономические возможности, которых они в противном случае были бы лишены.
Используя еще один самооправдательный поворот моральной логики экономические рационалисты обычно утверждают, что богатые страны лучше всего помогают бедным странам, увеличивая потребление у себя на родине, с тем чтобы увеличить спрос на экспортные товары из бедных стран, стимулируя таким образом их экономический рост и вытаскивая их из бедности . Отрицая или оставляя без внимания существование экологических пределов, они утверждают, что нет морального или практического основания для уменьшения потребления среди богатых, для того чтобы облегчить страдания бедных. Наоборот, они говорят, что моральным долгом богатых является потреблять больше, чтобы создавать больший рост и обеспечивать больше возможностей для бедных. — удобное оправдание для налоговых льгот инвесторам и для колонизации еще больших объемов мировых ресурсов с целью поддержки неуемного потребления тех, кто может себе это позволить. Едва ли следует удивляться, что экономический рационализм и рыночный либерализм очень импонируют людям состоятельным.
Если бы экономические рационалисты и рыночные либералы были серьезно привержены рыночным принципам и правам человека, то они бы требовали проводить политику, направленную на достижение условий, в которых рынки действуют демократическим образом в интересах общества.
Корпоративное либертарианство вовсе не ставит задачей создание рыночных условий, при которых произойдет оптимизация общественных интересов. Оно вообще не заботится об этих интересах. Оно защищает и укореняет право экономически могущественных делать все то, что наилучшим образом служит их непосредственным интересам, без всякой ответственности перед, обществом за последствия. Оно отводит власть институтам, которые слепы к проблемам равенства и экологического равновесия.
Миллионы вдумчивых, умных людей, которые с полным основанием проявляют недоверие к большому правительству, верят в честный, упорный труд имеют глубокие религиозные ценности и верны семье и обществу, подвергаются обману при помощи ложной информации и искаженной интеллектуальной и моральной логики, постоянно повторяемых через средства массовой информации, находящихся под контролем корпораций. Их обманным путем» вынудили принять ту политику, которая идет вразрез как с их собственными ценностями, так и с их собственными интересами. Те, кто работает внутри наших крупных корпоративных, академических, политических, правительственных и других институтов, находят, что системы культуры и вознаграждения настолько тесно связаны с корпоративной либертарианской идеологией, что они не осмеливаются возражать против нее из страха потерять работу и разрушить свою карьеру. Мы должны вырваться из пут иллюзий и искажений, которые держат нас в саморазрушительном культурном трансе, и наладить работу по воссозданию нашей экономической системы, поставив ее на службу человеку и живой земле.
6. Упадок демократического плюрализма
Какое это поразительное ощущение — наблюдать,
как цивилизация разрушает себя, потому что она
неспособна переоценить ценности в совершенно новых
условиях экономической идеологии.
Сэр Джеймс Голдсмит
Поборники корпоративного либертарианизма с ликованием приветствовали распад Советской империи в 1989 году как победу свободного рынка и мандат на дальнейшее продвижение к своей цели. Франсис Фукуяма провозгласил, что долгий путь человеческой эволюции близок к своему логическому завершению — универсальному, глобальному обществу потребления. Он назвал это концом истории .
Правительства и корпорации Запада тут же пустились убеждать Восточную Европу и страны бывшего Советского Союза воспользоваться уроками западного успеха, открыть свои границы и освободить свою экономику. Целые армии западных экспертов были брошены на помощь этим и другим «переходным странам», с тем чтобы написать законы, которые проложили бы путь для вторжения западных корпораций в их страны.
Одновременное этим промышленный Запад активизировал свои усилия по созданию унифицированной глобальной экономики посредством Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), учреждения влиятельной Всемирной торговой организации (ВТО) и создания региональных рынков с помощью таких инструментов, как Североамериканское соглашение о свободе торговли (НАФТА), Маастрихтский договор (Европейский Общий рынок) и Азиатско Тихоокеанское экономическое сообщество (АТЭС). Желая услужить могущественным корпоративным интересам и не имея других практичных идей, Президент США Билл Клинтон принял экономическую глобализацию и как свою программу по созданию рабочих мест, и как свою внешнюю политику.
Марксистский социализм и в самом деле умер бесславной смертью. Однако было бы так же неверно приписывать экономический и политический триумф Запада безудержному рынку, как и списывать неудачу СССР на счет активистского государства. Вопреки хвастливым притязаниям корпоративных либертарианцев, Запад добился расцвета в период после Второй мировой войны не потому, что он отверг государство в пользу рынка. Он добился расцвета скорее потому, что отверг экстремистские идеологии, как левых, так и правых в пользу демократического плюрализма — системы управления, основанной на прагматическом равновесии сил институтов правительства, рынка и гражданского общества.