Когда корпорации правят миром
Шрифт:
Долговой кризис 1982 года дал возможность противодействия угрозе со стороны новых перспективных стран ППР. Всемирный банк и Международный валютный фонд, находящиеся под влиянием США, начали перестройку экономики обремененных долгами южных стран, для того чтобы открыть их вторжению зарубежных корпораций. Та «структурная корректировка», которая была навязана этими двумя организациями, уменьшила участие правительства в экономической жизни по оказанию помощи местным предпринимателям, устранила протекционистские барьеры для импорта из стран Севера, отменила ограничения на иностранные инвестиции и более тесно привязал экономику южных стран к мировой экономике, в которой доминировал и страны Севера. Торговая политика была избрана в качестве орудия для насаждения подобных же «реформ» в странах ППР.
Все политические ресурсы
Как только эти меры были введены в Соединенных Штатах, безработица превратилась в хроническую проблему, а профсоюзы потеряли большое число своих членов и политическое влияние. Заработки начали сокращаться, равно как и доход беднейших семей. Немногие счастливчики чрезмерно обогатились. Заработки крупных инвесторов, главных менеджеров, артистов эстрады, ведущих спортсменов и финансовых брокеров взлетели до небес. Количество миллиардеров в Соединенных Штатах выросло с одного в 1978 году до 120 в 1994 году. Злоупотребление с займами в освобожденной от правительственного регулирования отрасли сбережений и займов оставило для оплаты американским налогоплательщикам счет на 500 миллиардов. Это было тяжелое время для рядовых граждан. Алчность правила бал.
По мере того как рейгановские инициативы за рубежом набирали обороты, поддержанные сходным возрождением консерватизма в других западных странах, имело место одновременное ухудшение положения в большинстве этих западных стран, а также в задолжавших странах Юга.Неравенство увеличилось внутри стран и между странами. Безработица выросла до угрожающих размеров, и многие социальные показатели, которые постоянно улучшались на протяжении трех предшествующих десятилетий, замедлили рост, а в некоторых случаях даже пошли на убыль. Многие из южных стран-должников увязли в еще большем международном долге. Число миллиардеров в мире выросло с 145 в 1987 году до 358 в 1994 году.
Рейгановская администрация обещала остановить спад в экономике США. Однако она допустила ряд грубых стратегических просчетов в политике, которые на короткое время усилили американскую военную мощь и ускорили экономический рост, но серьезно ослабили позиции США в глобальной экономике в долгосрочном плане. Во-первых, громадные дефицитные расходы на военную машину содействовали тому, что Соединенные Штаты превратились в крупнейшую страну должника в мире. Основным держателем этого долга является Япония, основной конкурент США. Во-вторых, отрицая роль правительства в экономическом планировании и расстановке приоритетов, администрация Рейгана оставила экономическое будущее Соединенных Штатов полностью в руках корпораций, которые находятся под давлением рынков капитала с ориентацией лишь на краткосрочные доходы. В-третьих, позволяя корпорациям проводить свою антирабочую стратегию, Соединенные Штаты промотали свой основной ресурс на конкурентном глобальном рынке — человеческий капитал. Общим результатом этого явилось значительное ослабление экономической силы США в сравнении с Японией и Западной Европой. Последствия этого были, очевидно, пагубными для рядовых американских граждан. В конечном итоге они, возможно, оказались вредными и для американских корпораций.
Это не было результатом заговора. Крупные изменения в национальной политике не являются следствием встречи корпоративной и политической элиты в конференц-зале для выработки стратегии навязывания глобальной корректировки. Они слишком независимы и представляют слишком широкий спектр противоречивых интересов. Как замечает Белло:
На самом деле происходит гораздо более сложный
Распространяемая посредством социальных институтов, таких как университеты корпорации, церкви или партии, идеология усваивается большим числом людей, но и особенности членами тех социальных групп, интересы которых она в основном выражает. Таким образом, идеология воодушевляет действия многих людей и групп, но он становится значительной силой лишь тогда, когда совпадают определенные обстоятельства... Рыночная идеология стала доминирующей силой только тогда, когда политическая элита, которая ее проповедовала, добилась государственной власти на основе социальной базы все более консервативного среднего класса в то самое время, когда корпоративный истеблишмент отходил от консенсуса на базе либеральной теории Кейнса в пользу идеологии рынка, в результате изменения обстоятельств международной экономической конкуренции.
В политическую дискуссию о свободных рынках и свободной торговле вплетается постоянный посыл: расширение свободных рынков есть расширении демократии. Защитники свободного рынка хотят заставить нас поверить в то что свободные рынки есть более эффективный и чуткий механизм волеизъявления, чем даже голосование, потому что бизнес более эффективен и болей чуток к потребностям человека, чем неэффективные и безразличные политики и бюрократы. Логика проста: на свободном рынке люди выражают свою независимость напрямую тем, как они голосуют своими потребительскими долларами. То, что они хотят приобрести на свои собственные деньги, в конечном счете есть лучший показатель того, что для них важно, по сравнению с голосовательным бюллетенем, и поэтому рынок есть наиболее эффективны и демократический способ определения общественного интереса.
Принимая во внимание растущее недоверие к правительству, это неотразимый аргумент, и в нем заключена одна важная истина: и рынки, и политика имеют отношение к управлению, к власти и к распределению ресурсов общества. И в то же время это аргумент, вводящий в заблуждение, ибо он скрывает одну важную политическую реалию. В политической демократии у каждого человека есть один голос. На рынке один доллар есть один голос, и у вас столько голосов, сколько долларов. Нет долларов — нет голоса. Рынкам свойственно пристрастие в пользу богатых. Что еще более важно в современном мире, что гораздо реже признается, это то, что рынки очень пристрастны в пользу крупных корпораций, финансовые ресурсы которых существенно превышают богатство даже наиболее богатых частных лиц. По мере того, как рынки становятся все более свободными и все более глобальными, управляют власть все в большей степени переходит от национальных правительств к глобальным корпорациям, а интересы этих корпораций еще в большей степени расходятся с интересами человека — утверждения, которые детально обосновываются в частях III и IV.
Люди, даже наиболее жадные и наиболее безжалостные, все-таки остаются живыми людьми с потребностями и ценностями, не сводящимися к денежным. Нам нужен воздух, чтобы дышать, вода, чтобы пить, и пища, чтобы ее У большинства из нас есть семьи. Все, кроме глубоко умалишенных, находят вдохновение в красоте, включая природный ландшафт или новорожденного ребенка. Наше тело сделано из плоти, и в жилах течет настоящая кровь.
За тщательно сфабрикованным внешним фасадом образа, созданного для связей с общественностью, и при множестве замечательных и этичных людей, работающих в корпорации, ее тело — это корпоративный устав, юридический документ, а ее кровь — это деньги. По своей сути это чужеродное образование, у которого есть лишь единственная цель: умножать деньги для собственной подпитки и самовоспроизведения. Люди в ней заменимы. Она сохраняет верность лишь одному: финансовым рынкам, которые в еще большей степени представляют собой денежные образования, чем даже сами корпорации.