Когда любить нельзя…
Шрифт:
Пожимая ее руку, герр Майнкопф сказал:
– И мы вам очень благодарны. Оставьте мне, пожалуйста, ваши реквизиты для подготовки договора. На днях мы вышлем вам электронной почтой оба договора – на произведение – для автора, и для вас – на перевод.
Вытащив из сумочки свою визитку, Мария быстро вписала туда свои паспортные данные и домашний адрес. Подчеркнув адрес электронной почты, она передала визитку герру Майнкопфу.
– Единственная просьба, герр Майнкопф, нельзя ли в договоре с автором указать в графе с фамилией переводчика, если у вас таковая
Герр Майнкопф удивленно поднял свои светлые брови, но потом, вернув ей визитку, сказал:
– Допишите, пожалуйста, свой псевдоним.
Подумав несколько секунд, Мария написала: «M. Ignatova».
Забрав у нее обратно визитку, он прочитал ее псевдоним, и, сопоставив его с именем автора, улыбнулся:
– Здесь кроется какая-то тайна?
– Страшная тайна, как в самом мрачном детективе… – рассмеялась Мария.
– Расскажете мне ее когда-нибудь? – подходя к ней ближе, спросил герр Майнкопф и, положив ей руки на плечи, шутливо заглянул Марии в глаза.
– Обязательно! – пообещала Мария и в порыве прощальной благодарности чмокнула его в щеку.
Герр Майнкопф сделал вид, что теряет сознание от нахлынувших чувств, закатил глаза и, схватившись за сердце, попытался обвиснуть на руках у Марии.
Мария, задыхаясь от смеха и еле сдерживая вес его большого тела, вскрикнула:
– Герр Майнкопф, вы же нас уроните!
Перестав оседать, он приоткрыл один глаз и, посмотрев на Марию карим оком, недоверчиво спросил:
– В самом деле? А как же тогда… – и он добавил на русском языке: – «…конья на скаку остановьит»?
Мария рассмеялась и, выбравшись из-под его рук, ответила:
– Это о женщинах в русских селениях, а я – девушка городская, слабая…
– Фройляйн Мария – вы чудесная девушка и я буду долго о вас вздыхать! – сделав горестное лицо, сказал герр Майнкопф.
– Спасибо, – серьезно поблагодарила его Мария и протянула ему на прощание руку.
Он поцеловал ее запястье и, проводив до самого выхода из офиса, пожелал счастливого пути, напомнив, что будет теперь с нетерпением ждать от нее известий.
И вот сегодня, когда она уже сидела в аэропорту, герр Майнкопф снова позвонил ей по сотовому телефону и сообщил, что отослал ей по электронной почте проекты договоров. Мария пообещала, что как только она прилетит домой, посмотрит их и даст ему ответ.
Сняв босоножки, Мария босиком прошла в кабинет, с наслаждением ступая по прохладному полу уставшими от высоких каблуков и жары ногами.
Подключив компьютер, она вышла в интернет и «кликнула» по кнопке приема электронной почты. Пока компьютер принимал накопившиеся за время ее отсутствия сообщения, она открыла окна в кабинете и гостиной, чтобы сквозняком разогнало застоявшийся воздух, и пошла на кухню.
На столе, прислоненная к вазе с гроздьями ее любимого черного винограда, лежала записка отца, в которой он радовался ее возвращению и сообщал, что «в хлебнице лежит свежая булка, а в холодильнике – кое-что из продуктов».
«Папочка, голубчик…» – с нежностью подумала Мария,
Мария, улыбаясь, отщипнула от ветки сочную виноградину и, подключив самовар к сети, пошла в ванную.
Приняв душ, она вернулась на кухню, где самовар уже изображал из себя паровоз, и, сделав толстый бутерброд с разносолами, принесенными отцом, налила себе большую кружку чаю. Составив все это на поднос, она пошла в кабинет.
Почта уже была получена. Просмотрев ее, Мария нашла сообщение от герра Майнкопфа и углубилась в чтение.
Условия, предлагаемые издательством «Майнкопф», были просто фантастическими и для нее, и для отца Кирилла! Мария даже почувствовала некоторую неловкость за себя, поскольку, делая перевод, совершенно не думала о деньгах, а оказалось, что ее работа была весьма высоко оценена в буквальном, финансовом, смысле.
«Передам гонорар для церкви отца Кирилла», – решила она и, вспомнив ее белоснежные стены, подумала, а не вложены ли уже туда гонорары самого отца Кирилла, ведь он, наверняка, получает приличные деньги от своих романов. Скорее всего, это так и было, иначе, как объяснить, что в их небольшом селе церковь была в таком хорошем состоянии. Вряд ли это было результатом трудового вклада сельчан-энтузиастов…
Мария распечатала договор на немецком языке, а потом, тщательно вчитываясь в каждый пункт, принялась переводить его на русский язык, жуя в сухомятку бутерброд и совершенно забыв о чае.
Перевод занял у нее часа три. Закончив переводить последний абзац, она набрала русский текст договора на компьютере, и, запустив его в печать, довольно потянулась.
Еще в самолете у нее созрел план действий.
Полистав записную книжку, Мария отыскала номер телефона Бориса, который звонил ей в то памятное утро, представившись другом отца Кирилла.
Набрав номер, она долго вслушивалась в длинные гудки.
«Никого нет дома, наверное, он на работе, – подумала Мария, – придется вечером перезвонить».
Уже почти собираясь положить трубку, она услышала щелчок, и чей-то сонный голос сказал ей в ухо:
– Алё…
– Добрый день, – поздоровалась Мария, сразу забывшая, с чего она хотела начать разговор.
– Добрый, – согласились на другом конце провода и зевнули.
– Это Борис? – спросила Мария.
– Он самый, к вашим услугам, с кем имею честь? – продолжая зевать, поинтересовался он. – Ой, прошу прощения, лег сегодня в девять утра… Я вас слушаю.
– Возможно, я не вовремя, может быть, мне перезвонить? – почувствовав себя неловко, спросила Мария.
– Нет уж, дудки, раз разбудили, говорите, в чем дело! – запротестовал Борис.
– Это Мария. Помните, у меня зимой был в гостях отец Кирилл, и вы мне звонили?
– Мария?… – вспоминая, переспросил Борис, а потом, видимо, сообразив, воскликнул: – Ах, да-да, конечно. Помню, помню. Как поживаете, Мария?
– Спасибо, поживаю замечательно, – ответила она. – Мне очень нужно с вами поговорить. Мы не могли бы встретиться?