Когда любовь соперница у смерти
Шрифт:
А когда я снова пришел в себя, вместо мухи увидел средних лет полнолицую женщину в белом халате и фонендоскопом на груди.
– Давай, просыпайся, – на «ты», но совсем не грубо обратилась она ко мне.
– Сейчас, – обессиленно пробормотал я. – Одну секунду…
Я всего лишь собирался моргнуть, чтобы смочить неприятную сухость на глазах, но именно в этот момент сон и навалился на мое сознание, спеленал его мягкой непроницаемой ватой, утащил в свои меркнущие глубины.
Проснувшись, я снова увидел перед глазами светло-серый в темных разводах потолок и сидевшую на лампочке муху. Как
– Ну вот, долеталась! – взбодренный мелкой, если не сказать, животной радостью, сказал дюжий мужчина в милицейской форме.
На его плечи был наброшен халат, и я не видел, какого он звания. Лицо некрасивое, простоватое. Маленькие глазки-буравчики, утиный нос, рыхлые щеки, жиденький второй подбородок. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть гораздо младше по возрасту.
– Капитан Кудемко! – представился мужчина, крепко сжав кулак, в котором он держал муху.
Судя по всему, бедняжке пришел конец. Может, и мне тоже? Во всяком случае, Кудемко внушительным своим жестом смог навеять такую мысль. И еще на ум пришло воспоминание из прошлогоднего лета, о таежном участковом, который должен был защищать меня, как представителя закона, но вместо этого отдал на заклание преступникам. Продажной душой оказался этот самый старший лейтенант Давыдкин, из-за него я чуть тогда не погиб.
– Капитан Петрович, уголовный розыск…
Я приподнял левую руку, забинтованную от кончиков пальцев до локтевого сустава. Да, именно эту ладонь я вчера и обжег. Правая рука была здорова, ею я и ощупал свое лицо. Повязок вроде бы нет, ожогов тоже. Да и по ощущениям вроде бы все нормально. Только вот душа сильно болела. Так и не смог я спасти Арину и очень об этом жалел.
– Да знаю, что капитан Петрович, – кивнул Кудемко. – Документы твои смотрел… И оружие твое у меня в сейфе… Зачем, капитан, на людей с кулаками бросаешься?
– Виноват, исправлюсь, – развел я руками.
Участковый взял табуретку, поставил ее в самый центр одноместной палаты, неспешно сел, основательно расставив ноги. Устало вздохнув, провел рукой по взмокшему лбу.
– Значит, не отрицаешь свою вину?
– Понимаешь в чем дело, капитан. Я за Ариной шел, а этот Юра меня задержал. Разговором отвлек. Если бы не задержал, я бы ее успел спасти. А так сгорела она…
– Я тебя понимаю. Люди видели, как ты в огонь бросался. На верную смерть, говорили, шел. А ничего не случилось – врач, Ефимия Севастьяновна, говорит, что руку только обжег и ногу чуть-чуть…
– Да, и еще кто-то по голове ударил.
– А это баба Глаша сгоряча тебя приголубила, коромыслом…
– От души приголубила, – в саркастической ухмылке растянул я губы. – Всю ночь без чувств провалялся…
– Да нет, это Ефимия Севастьяновна снотворное тебе вколола. Чтобы спал, не ворочался.
– Что с Ариной, труп нашли?
– Не было никакого трупа. Одежду обгорелую нашли, а фрагментов человеческого тела
– И где же тогда Арина?
– А вот этого я не знаю…
– Значит, похитили, – предположил я.
Мне бы еще больше расстроиться, но я, напротив, воспрял духом. Если смерть, то это навсегда, а похищенного человека можно найти, освободить и вернуть к жизни.
– Кто?
– Ты здесь, капитан, участковый, тебе видней… Арина рассказывала мне, что ей какой-то местный проходу не давал. Нынешним летом это было, она даже из-за этого в город уехала…
– Да был тут один, – немного подумав, нехотя сказал участковый. – Юра Фокин мне про него рассказал. Тебя в больницу отправили, а я с ним всю ночь разбирался. И еще он про нашего Берзякина рассказывал, про фермера, которого Арина бросила. Я с Жорой сегодня утром разговаривал, не мог он Арину похитить. Баню поджечь мог, потому что пьяный шибко был, а похитить – нет. Сам на ногах стоять не мог, так напился. Какое уж тут похищение?..
– Тогда остается Гарик, – пристально, с нажимом посмотрел я на участкового.
– А доказательства?
– Доказательства в доме у него искать надо.
– Был я у него дома.
– И что?
– Да ничего. Потому что дальше ворот не подпустили. Вышла баба с постным лицом, да еще сухая, как вобла. Вышла, сказала, что экономкой в доме работает, а хозяев, сказала, нет. Документы свои показала. Местная… Ну, почти местная, наша, алтайская, из Рубцовска. Адрес-то я переписал, а в дом она меня не впустила. Хозяин, говорит, когда приедет, тогда…
– А хозяин кто?
– Не сказала. То есть сказала, что важный человек, а кто конкретно, промолчала. Я спрашивал, а она молчит. Так вот разговор у нас сложился…
– А Гарик какое отношение к этому дому имеет?
– Не знаю, может, самое прямое, но он у нас только прошлой осенью объявился. Раньше его никто здесь не видел… На джипе по селу ездил. Я думал, куда он это, а оказывается, он за Ариной ухлестывал… А тебе я, так понимаю, Гарик этот нужен, – недобро посмотрел на меня участковый.
– С чего ты взял, капитан?
– Ты не юли, не надо. Мне же Фокин все рассказал. Кто-то из наших, сельских Ирину Верховцеву убил. И на Юру ты грешишь, и на Гарика.
– Думаешь, Верховцеву просто убили? – с надрывом спросил я. – Ей череп в нескольких местах проломили!.. Маньяк это был, не иначе. И если кто похож на маньяка, то это Гарик. И Арина его мутантом назвала, и Фокин…
– Ну, мутант он или не мутант, а на голову, говорят, слаб. Девки наши от него как от чумного разбегаются… А почему вы все же на него грешите? У вас что, в Черногайске все душегубы перевелись?
– Да нет, есть информация, что след от вас тянется. Поэтому я и приехал сюда.
– Что за след? – заинтригованно спросил капитан.
– Да джип видели, такой, как у Гарика, черный «Инфинити».
О том, что мне нужен образец слюны предполагаемого преступника, я благоразумно промолчал.
– Понятно… Значит, Гарик тебе нужен.
– Встретиться с ним хотел, поговорить. Теперь, сам понимаешь, еще больше хочу.
– Как ты с ним встретишься?
– Вот я и думаю, как. Домой пойти, так за ворота не пустят.