Когда мы были непобедимы
Шрифт:
– Можно вообще умереть.
– Что?
– Нет, ну это я продолжаю твой оптимистичный список, – ответил я, скорчив рожу, и повернулся поудобнее на полотенце. Подложив руки под голову, я стал смотреть на небо. – И что ты хочешь делать со своей жизнью?
– Не знаю. Я бы хотела писать книги. Или делать что-нибудь еще, связанное с книгами. Работать в библиотеке, например,
Так и было. Столько всего можно было сделать. В тот день на пляже на севере Испании мы чувствовали, что будущее таит в себе море возможностей и оно принадлежит нам.
– А я знаю, чем хочу заниматься.
– Правда? – Лена очень удивилась. – Чем?
– Стану профессиональным сёрфером.
– Ясно.
В ее голосе мне послышались презрение и разочарование.
– Что такого? Это же круто!
– Очень круто, ага, – передразнила меня Лена, словно меня уже можно списать со счетов.
– Нет, ну а что? Библиотекарем лучше, что ли? Со скуки помрешь…
– Сёрфер – это даже не профессия.
– Это спорт. Топовые спортсмены участвуют в Олимпийских играх, – обиделся я.
– Сёрфинг не олимпийский вид спорта, – возразила она (черт, почему она такая умная?). – К тому же, если хочешь добиться успеха, придется научиться ждать своей очереди и уступать волны другим.
– Каждая волна – это возможность, а море общее.
– Вот именно. Море общее, поэтому так важно следовать правилам и делить его с другими.
– Что-то не видно, чтоб Китаец и его банда с кем-то делились. – Я сел на полотенце. – В море не зайдешь, даже песок не смей трогать, если они на пляже. Вся эта тема с очередью работает только при Хайме.
– Да, но они тут главные, а мы еще только начинающие, поэтому логично, что…
– Логично, значит? Но тебе же нравится читать про парней, которые сделали выбор и знают, что делать со своей жизнью? Вот я и решил, что каждая волна – это шанс, и я не упущу его, раз он мне представился. Если есть возможность выиграть, я буду выигрывать.
Высказавшись, я вскочил и побежал
[…]
До моего отъезда из Суансеса оставалась лишь пара сентябрьских дней, и во дворце началась суматоха. Чемоданы, рекомендации, прощальные подарки. Я не знал, захочу ли сюда когда-нибудь вернуться. А дома нас ждали перемены, которые вряд ли придутся нам по душе.
– Ты, часом, не влюбился?
Бабушка Марта, лежа на шезлонге на террасе, хитро посмотрела на меня.
– Кто, я? Вот еще. В кого тут влюбляться?
– Мало ли. Например, в ту хорошенькую девочку, которая всегда ходит на пляж с книжкой.
– В Лену? Я? Не смеши меня, бабушка! (Хорошенькая? Бабушка тоже считает, что Лена хорошенькая? А я думал, это только я один заметил.)
– Не знаю, в чем дело, но ты будто витаешь в облаках. Грустишь, что уезжаешь?
– Просто не выспался. Устал.
– Тогда, милый, отдохни перед долгой дорогой. Не ходи на пляж сегодня.
Тут бабушка лукаво улыбнулась, а я схватил полотенце и доску и, не обращая внимания на ее усмешку, выскочил из дворца дель Амо.
[…]
Целовался я ровно два раза в жизни. За год до того с одноклассницей Меган, а потом, спустя пару месяцев, с ее подружкой Кэти. Она позволила мне потрогать ее за грудь под одеждой. Сейчас, когда я это вспоминаю, то понимаю, что мне не то чтобы хотелось ее потрогать – мне было просто любопытно, а главное, я должен был это сделать, чтобы не ударить в грязь лицом перед парнями. Мой одноклассник Роб Тейлор утверждал, что уже потерял девственность, но я ему не верил. Мой брат Пабло ничего не говорил, зато таскал в рюкзаке презервативы. Я попросил у него один, но он расхохотался и не дал. Я так и не узнал, насколько далеко у него дело зашло с Рут, но я и не спрашивал. И с Леной я ничего не собирался делать в тот вечер, мы ведь даже не стали парой, хотя бы на это лето.
Конец ознакомительного фрагмента.