Когда надежд не остаётся

Слободянская Марго

– К Мэри? – Удивляется Тэхён, широко распахнув глаза.

Ли Дону кивает и мотает подбородком, указывая, что они отстали от очереди. Тэхён двигается дальше, догоняя последнюю спину, и ставит себе на поднос салат. «Не такое уж и плохое поручение, – думается ему, – даже хорошее»

К Мэри за все полгода, проведённые в клинике, приходили всего пару раз. В первый раз – нервный молодой человек с дрожащими руками, он пробыл в палате от силы полчаса, но Тэхён видел, как после посещения тот сидел в парке при клинике и пытался скрыть красные глаза руками. Ли Дону сказал, что это была жених Мэри и что он её не дождался. Во второй раз к ней приходил её коллега Том, которому было явно очень неловко и неуютно – он просидел всё время,

сложив руки на своих коленях и рассказывая новости о работе. В конце пообещал навещать, но за все полгода больше не появлялся в стенах клиники. В принципе, оно и понятно почему.

За всё время работы Тэхён утвердился в мысли, что только очень сильное чувство долга или вины способны привести посетителя снова в клинику. Люди не любят приезжать туда, где всё пахнет лекарствами и напоминает о том, как хрупка их «нормальная» жизнь, как хрупка психика человека. Ведь все пациенты раньше были обычными людьми. Шли своим путём, влюблялись, ненавидели, торопились на работу и с неё, рожали и воспитывали детей, смеялись и плакали. А потом всё пошло прахом, в одно мгновение изменилась жизнь, приведя их сюда. Общаясь с пациентами, люди слишком явно понимают, что в любой момент с ними самими может произойти то же самое, и не хотят лишний раз напоминать себе об этом, посещая это место. Тэхён видел, как лучшие друзья переставали приезжать уже после двух посещений, растеряв темы для разговора где-то на подъезде к клинике, как сыновья и дочери появлялись у пациента-родителя в лучшем случае раз в год. Поэтому его совсем перестали удивлять такие закономерности. Люди за пределами клиники живут в абсолютно другом ритме, чем тот, что главенствует здесь. Время для них течёт по-другому, несётся как грузовик по пустой дороге и остановиться, затормозить – значит приложить усилие, подвергнуть себя риску съехать в кювет и остаться там. Никто не хочет делать этого и особенно – часто. Тэхён и сам не уверен, смог бы заставлять себя ездить к кому-нибудь из близких, кто оказался бы в клинике, если бы не видел, как на самом деле это важно и значимо для них. Как после каждого посещения пациенты улыбаются и думают об этом ещё минимум неделю.

Поэтому он удивлён и в то же время обрадован тем, что к Мэри кто-то приедет. Ведь это означает гарантированную улыбку на её губах и хорошее настроение на несколько дней.

***

В клинике Майкла встречает взлохмаченный высокий парень с блондинистыми волосами и удивительно выразительными глазами. Он представляется доктором Кимом, табличка поясняет, что зовут его Тэхёном, и не спешит отвести его в палату, предупреждая, что сначала должен что-то объяснить. Поэтому они идут по коридорам клиники в самый дальний кабинет, и по пути Майкл с любопытством пробегает глазами по кабинетам, холлу с горшками, из которых тянутся стебли растений, приоткрытой комнате с приятными для глаза светло-сиреневыми шторами.

Пациентов клиники он не видит, но всё равно чувствует некоторый страх перед тем, чего не знает, не понимает. И при этом всё равно ждёт. Это ощущение предвкушения будоражит. Но совсем не так, как в детстве, когда такие эмоции сопровождали ожидание подарка.

– Перед тем, как мы поднимемся к Мэри, давайте проясним некоторые моменты, – прерывает его мысли Тэхён, пропуская перед собой в кабинет.

Майкл, оглядываясь по сторонам, проходит внутрь и садится на стул рядом со массивным столом, занимающим половину комнаты. Более удобное кресло он специально игнорирует. Ему и так не по себе от всего этого, а подобный интерьер настойчиво напоминает о фильмах про психиатров и психологов, о гипнозе и копании в голове, в мыслях. Говорят, почти каждому человеку в определённый период жизни необходим сеанс у психолога, но Майкл ни в коем случае не хочет приближать этот момент, когда действительно понадобится или, когда он решится на это.

– Итак, могу я спросить, кем Вы приходитесь

Мэри? – задаёт ожидаемый вопрос Тэхён. Майкл, по правде, задавался им тоже и подготовился.

– Мы друзья. И, опережая вопрос, где же я был всё это время, сразу отвечу – разгребал свои дела.

И ведь это даже близко к правде, если не учитывать один немаловажный факт, что он мог бы выкроить время на посещение, если бы не боялся этого как гусь приближения зимних праздников. Но это не стоит знать доктору. Майкл медленно выдыхает, пытаясь успокоиться. Вроде, пока ещё ничего такого не произошло, но внутреннее напряжение растёт с каждой минутой.

– Хорошо, – по-видимому, такой ответ удовлетворяет любопытство доктора, хотя Майкл видит или ему кажется, что видит, тёмную нефтяную каплю осуждения в его глазах. – Так вот, о чём это я… Мэри. Произошедшее очень изменило её, не только внешне, но и внутренне. Может быть, Вы уже знаете, она не разговаривает. Слышит, иногда может написать что-нибудь, но ни одного слова Вы от неё не услышите. Из тех сведений, что я знаю, когда её нашли, она пребывала в полнейшем одиночестве уже восемь месяцев. Когда она попала в клинику, она уже не разговаривала, а после нескольких сеансов стало понятно, что и не помнит ничего. Её память блокирует доступ к большинству воспоминаний. Грубо говоря, она помнит урывками. Она может не узнать Вас. Будьте готовы. Своего жениха она не узнала.

Слушая о Мэри, Майкл чувствует, как что-то густое перекрывает ему горло. Он, конечно, знал, что всё весьма печально, раз она уже полгода в психиатрической клинике. Но внутри теплилась надежда, что всё не очень плохо.

– Свадьба, я так понимаю, отменилась? – Глухо спрашивает он, как будто это действительно такая уж важная и необходимая информация. Цепляться за неё кажется ему единственно правильным – узнать сразу всё, чтобы не додумывать.

– Отменилась, – подтверждает его догадки доктор Ким и добавляет слова, от которых у Майкла холодеют жилы, – он женился. Это было где-то за полгода до того, как обнаружили Мэри. – Вы так побледнели, принести Вам воды? – хмурится Тэхён и подскакивает с места.

Майкл пользуется предоставленной передышкой, чтобы натянуть на лицо маску спокойствия. Сейчас не время для самобичевания. Он ещё успеет съесть себя изнутри, когда уедет из клиники, прогнанный Мэри. Майкл почти на сто процентов уверен, что та его узнает. И безопаснее было бы уехать прямо сейчас, чтобы не позориться, но Мэри заслуживает того, чтобы выплеснуть всё на него, а не хранить в себе. Майкл даже надеется на это. Пусть Мэри его вспомнит, возненавидит. Пусть скажет ему всё, что думает. Пусть проклянёт.

– Вот, держите, – возвращается Тэхён и протягивает ему стакан с водой. Пока Майкл пьёт, ему отдают последние указания: не обращаться с Мэри как с ребёнком – она всё понимает и может, хоть и выглядит беззащитной и неспособной позаботиться о себе. – Мэри просто не помнит часть своей жизни и не разговаривает, в остальном она точно такая же, как и мы с Вами.

Майкл кивает и возвращает ему опустевший стакан.

– Что ж, тогда пойдёмте.

***

Майкл узнает её сразу, со спины. Смотрит на проступающие даже через одежду позвонки и душит в себе желание подойти сразу ближе. Но пугать Мэри непозволительно, поэтому он пропускает Тэхёна вперёд.

–Мэриша, к тебе пришли гости, повернёшься к нам? – мягко просит доктор.

Майкл даже не видя слышит улыбку в его голосе. «Интересно, здесь со всеми обращаются с такой любовью и теплотой?» Додумать мысль он не успевает, потому что Мэри поворачивается к ним, и Майкл громко сглатывает накопившуюся слюну, забывая обо всём остальном, словно загипнотизированный этим открытым прямым взглядом. «Узнала?» – мечется паническим в голове, но Мэри смотрит на него так спокойно, как будто перед ней не Майкл, а тумбочка, например. Оценивающий и совсем чуть-чуть заинтересованный взгляд.