Когда наступает ночь

Фолкнер Уильям Катберт

– Он во рву,- сказала Нэнси.- Спрятался во рву.

– Чепуха,- сказал отец. Он посмотрел на Нэнси.- Откуда ты знаешь, что он там?

– Мне был знак,- сказала Нзнси.

– Какой знак?

– Такой. На столе, когда я вошла. Свиная кость с окровавленным мя- сом. На столе лежала, возле лампы. Он там. Когда вы уйдете, вот в эту дверь, тут мне и конец.

– Какой конец, Нзнси?
– спросила Кздди.

–

Я не ябеда,- сказал Джейсон.

– Чепуха!
– сказал отец.

– Он там,- сказала Нэнси.- Смотрит сейчас в окно, ждет, когда вы уйдете. Тогда мне конец.

– Вздор!
– сказал отец.- Запри дом, и мы тебя проводим к тетушке Рэйчел.

– Что толку!
– сказала Нэнси. Она больше не смотрела на отца, но отец смотрел на нее сверху вниз, на ее длинные темные обмякшие руки.- Что толку тянуть?

– Что же ты думаешь делать?
– спросил отец.

– Не знаю,- сказала Нэнси.- Что я могу сделать? Оттянуть еще не- много. Да что толку! Так уж, видно, мне на роду написано. Что мне пола- гается, то и получу.

– Что получишь?
– спросила Кэдди.- Что тебе полагается?

– Все это вздор,- сказал отец.- А вам всем надо спать.

– Я не хотел, а Кэдди меня заставила,- сказал Джейсон.

– Пойди к тетушке Рэйчел,- сказал отец.

– А что толку!
– сказала Нэнси. Она сидела у очага, опершись лок- тями о колени, свесив длинные руки между колен.- Когда у вас, в собст- венной вашей кухне, и то нет защиты. И если б я даже спала у вас в дет- ской на полу, вместе с вашими детьми, все равно меня найдут утром в кро- ви и...

– Тсс!
– сказал отец.- Запри дверь, погаси свет и ложись спать.

– Я боюсь темноты,- сказала Нэнси.- Я не хочу, чтоб это случи- лось в темноте.

– Что же, ты так с лампой и будешь сидесь всю ночь?
– спросил отец. И вдруг Нэнси опять начала издавать этот звук, сидя у очага, свесив длинные руки между колен.

– А, к черту,- сказал отец.- Марш домой, ребятишки! Пора спать.

– Когда вы уйдете, тут мне и конец,- сказала Нэнси.- Завтра я буду мертвая. Я уже скопила себе на гроб, я вносила мистеру Лавледи... Мистер Лавледи был вечно грязный, невысокого роста человек, соби- равший у негров страховые взносы; утром по субботам он обходил все хи- жины, и негры вносили ему по пятнадцать центов. Он с женой жил в гос- тинице. Однажды утром его жена покончила самоубийством.

У них был ребенок, девочка. После того как его жена покончила с собой, мистер Лав- леди уехал и увез ребенка. Через некоторое время он вернулся. По утрам в субботу мы часто видели, как он ходит по переулкам.

– Вздор,- сказал отец.- Завтра же утром увижу тебя у нас на кухне.

– Что увидите, то увидите. А что оно будет, про то один только господь бог знает.

VI

Мы вышли из дома Нэнси; она все сидела у очага.

– Запри дверь, - сказал отец, - задвинь засов.- Нэнси не шевельнулась. Она не взглянула на нас. Мы ушли, а она осталась у очага; дверь была открыта, и лампа горела.

– О чем она, папа?
– сказала Кэдди.- 'Что должно случиться?

– Ничего,- сказал отец. Джейсон сидел у него на плечах и поэтому был самый высокий из всех нас. Мы спустились в ров; я молча во все всматривался. Но там, где лунный свет переплетался с тенями, трудно было что-нибудь разглядеть.

– Если Иисус спрятался здесь, он нас видит, правда?
– сказала Кэдди.

– Его здесь нет,- сказал отец.- Он давно уехал.

– Ты меня заставила,- сказал Джейсон со своей вышки; на фоне не- ба казалось, что у отца две головы - одна маленькая, другая большая.
– А я не хотел идти.

Мы поднялись изо рва по тропинке. Отсюда все еще был виден дом Нэнси с растворенной дверью, но самой Нэнси уже не было видно - как она сидит там у очага, распахнув дверь настежь, так как устала ждать.- Устала я,- сказала она нам напоследок, когда мы уходили.- Ох, как устала. Я всего только негритянка. Это же не моя вина.

Но ее еще было слышно, потому что как раз после того, как мы вышли изо рва, она опять начала издавать этот звук - как будто пенье, а как буд- то и совсем не пенье.
– Кто теперь будет нам стирать?
– спросил я.

– Я не черномазый,- сказал Джейсон со своей вышки, где он маячил у самой папиной головы.

– Ты хуже,- сказала Кэдди,- ты ябеда. А если бы что-нибудь вы- скочило, ты бы испугался хуже всякого черномазого.

– И вовсе нет,- сказал Джейсон.

– Ты бы заревел,- сказала Кэдди.

– Кэдди!
– сказал отец.

– Вовсе я бы не заревел,- сказал Джейсон.

– Трусишка,- сказала Кэдди.

– Кэндейс!
– сказал отец.