Когда наступит прошлый год [litres]
Шрифт:
— Могу я поговорить с кем-то из ваших химиков? — спросил он и подумал: «Итак, мы проиграли войну. Вот с этими. Земля теперь под их оккупацией. Промышленными предприятиями руководят такие вот твари. Но люди до сих пор существуют, поскольку эту ригу вовсе не сбивает с толку мой вид, — тут же понял Свитсент. — Она восприняла мое появление как нечто само собой разумеющееся. Значит, мы, скорее всего, не рабы».
«По какому вопросу?»
Поколебавшись, он ответил:
— По поводу одного наркотика, который производился здесь в прошлом. Он назывался фрогедадрин или йот-йот-сто восемьдесят.
«Одну минуту».
Рига маленькими шажками удалилась в сторону внутренних дверей, после чего исчезла за ними. Эрик стоял и ждал. Он думал, что если это галлюцинация, то она явно не соответствует его желаниям.
Появился риг побольше, самец. Суставы его двигались с трудом, и Эрик понял, что он стар. Жизнь ригов насчитывала месяцы, а не годы. Этому оставалось уже немного.
Старый риг спросил с помощью переводчика:
«Что вы хотите знать о йот-йот-180? Пожалуйста, говорите кратко».
Эрик наклонился и взял журнал со столика, стоявшего рядом. Он был не на английском языке. На обложке виднелись два рига и какие-то надписи, сделанные на их неразборчивой письменности, напоминающей кривые картинки.
Доктор удивленно уставился на журнал. Перед ним был номер «Лайфа». Отчего-то это потрясло его больше, чем вид самого врага.
«Слушаю».
Старый риг нетерпеливо заскрежетал.
— Я хотел бы купить противоядие от наркотика йот-йот-сто восемьдесят, — сказал доктор. — Чтобы излечиться от зависимости.
«Для этого я тебе не нужен. Такой вопрос могла решить и секретарша».
Риг повернулся и неуклюже ушел. Эрик остался один.
Вернулась секретарша с небольшим мешочком из коричневой бумаги и протянула его Свитсенту. При этом она воспользовалась не суставчатой рукой, а челюстями. Эрик взял мешочек, открыл и заглянул внутрь. Бутылочка с таблетками. Все, больше ему ничего не требовалось.
«Четыре тридцать пять, сэр».
Секретарша смотрела, как посетитель достает бумажник и протягивает ей пятидолларовую банкноту.
«Прошу прощения, но это банкнота времен войны, вышедшая из обращения».
— Ты не можешь ее взять? — спросил Эрик.
«Правила запрещают нам делать это».
— Понятно, — глухо проговорил он, думая, как поступить.
Доктор мог бы проглотить содержимое бутылочки, и рига не успела бы его остановить. Но тогда Свитсента, вероятно, арестовали бы, а дальнейшее развитие событий он легко себе представлял. Полицейские проверили бы его документы и выяснили бы, что Эрик явился из прошлого. Они прекрасно понимали бы, что он может забрать с собой в прошлое сведения, которые способны повлиять на исход войны, видимо завершившейся для них успешно. Этого они допустить не могли, и им пришлось бы его убить, даже если две расы живут сейчас в согласии.
— Часы, — сказал он, снимая их с запястья и протягивая риге. — Семнадцать камней, батарея с гарантией на семьдесят лет.
В порыве вдохновения доктор добавил:
— Это антиквариат, отлично сохранившийся с довоенных времен.
«Одну минуту, сэр».
Секретарша взяла часы и на длинных гибких ногах направилась в глубь кабинета, где начала совещаться с кем-то невидимым. Эрик ждал, даже не пытаясь проглотить
Из глубины кабинета кто-то вышел.
Эрик поднял взгляд.
Человек. Молодой парень с короткими волосами, в запятнанном и помятом рабочем халате.
— В чем дело, приятель? — спросил он.
За ним шла секретарша, треща суставами.
— Прошу прощения за беспокойство, — сказал Эрик. — Мы можем поговорить наедине?
Парень пожал плечами.
— Само собой.
Он провел Эрика в помещение, похожее на склад, закрыл дверь, спокойно повернулся к нему и сказал:
— Эти часы стоят триста долларов. Она не знает, что с ними делать. Мозг у нее всего лишь шестисотого типа. Знаешь, как бывает с этим классом Д.
Он закурил и протянул Эрику пачку «Кэмела».
— Я путешествую во времени, — сообщил доктор, беря сигарету.
— Да, конечно. — Парень рассмеялся и протянул зажигалку.
— Не слышал про йот-йот-сто восемьдесят? Его делали именно здесь.
Тот немного подумал и ответил:
— Но эту гадость давно уже перестали производить, поскольку она была ядовита и вызывала сильную зависимость. Собственно, после войны ее больше не выпускают.
— Они победили?
— Кто?
— Риги, — пояснил Эрик.
— Риги — это мы, — сказал парень. — Не они. Они — Лилистар. Если ты путешествуешь во времени, то должен знать об этом даже лучше меня.
— Но мирный договор…
— Не было никакого мирного договора. Слушай, старик, я в колледже изучал курс мировой истории, собирался стать учителем. Я знаю все о последней войне, это была моя специальность. Джино Молинари, который был Генеральным секретарем ООН, когда начались военные действия, подписал с ригами протокол насчет эры всеобщего взаимопонимания. Потом риги начали сражаться с лилистарцами. Молинари, в соответствии с договором, встал на сторону ригов, и мы победили. — Парень улыбнулся. — А та наркота, на которую ты подсел, как сам говоришь, — это оружие, которое «Хэзелтайн» разработал в две тысячи пятьдесят пятом году, во время войны с Лилистаром. Ничего путного из этого не вышло, потому что лилистарцы оказались куда более продвинуты в фармакологии, чем мы, и быстро создали противоядие, которое ты как раз пытаешься купить. Господи, да они просто вынуждены были его создать. Ведь мы подбросили им эту дрянь в питьевую воду по идее самого Моля. Такое прозвище было у Генерального секретаря, — пояснил он.
— Ладно, — сказал Эрик. — Хватит об этом. Я хочу купить противоядие, вернее, обменять его на часы. Этой дозы достаточно? — Он полез в коричневый мешочек, который все время держал в руках, и достал бутылочку. — Принеси немного воды, дай мне проглотить пару таблеток и выпусти меня отсюда. Я не знаю, как долго тут пробуду и когда вернусь в свое время. Ты не против?
Он с трудом владел собственным голосом и весь дрожал, хотя сам не знал отчего — от злости, страха или растерянности.
— Спокойно. — Парень, держа сигарету в зубах, отошел в сторону, видимо, в поисках воды. — Кола подойдет?