Когда наступит прошлый год [litres]
Шрифт:
— А мой мундир? — злобно прервал его Фестенбург, лицо которого побагровело так, будто сейчас взорвется. — Посмотрите на мои погоны!
— Почему бы и им не быть поддельными? Я не говорю, что это так, как и о том, что гомеогазета — фальшивка. — В подобном состоянии Эрик вообще не мог быть ни в чем уверен. — Я хочу только сказать, что они могут быть поддельными, а этого достаточно, чтобы вам не доверять.
Огромным усилием воли Дон сумел отчасти взять себя в руки.
— Ладно, вижу, вы достаточно осторожны. Вполне могу понять, что случившееся несколько сбило вас с толку.
— Но вы всего лишь исполняете обязанности Генерального секретаря ООН, — поправил Эрик.
— Что? — уставился на него Фестенбург.
— Предполагается, что ситуация временная, переходная. А с поличным меня не поймали — или не поймают. В газете упоминается только об аресте и обвинении, нет речи о процессе, о приговоре. Не исключено, что я невиновен. Может, меня подставили. Не могу исключить, что вы сами это сделали. Вспомните опять-таки последний год жизни Сталина и так называемый…
— Прошу без лекций в моей собственной области! Да, я знаю, о чем вы говорите, в курсе, как Сталин обманул умирающего Ленина. Я читал о заговоре врачей, порожденном Сталиным во время последнего приступа паранойи. Ладно, признаюсь. — Голос Фестенбурга звучал совершенно спокойно. — Гомеогазета, которую я вам только что показывал, — подделка.
Эрик улыбнулся.
— Да, я не исполняю обязанности секретаря ООН, — продолжал Фестенбург. — Но предоставляю вам самому догадываться о том, что и вправду случилось. Вы ничего уже не успеете сделать, через несколько минут вернетесь в свое время, ни черта не разведав о мире будущего. Если бы мы с вами договорились, то вы могли бы узнать обо всем.
Он исподлобья посмотрел на Эрика.
— Видимо, я дурак, — сказал тот.
— Более того, полный извращенец. Вы имели возможность вернуться с невероятным оружием — естественно, в переносном смысле, — с помощью которого могли бы спасти себя, жену, Молинари. А теперь будете вариться в собственном соку целый год, если, конечно, столько проживете. Посмотрим.
Впервые за все время Эрика охватили сомнения. Не совершил ли он ошибку? В конце концов, доктор ведь даже не стал слушать, что ему предлагалось сделать в соответствии с договором. Но противоядие уже было уничтожено. Слишком поздно. Говорить больше не о чем.
Эрик встал и бросил быстрый взгляд на город за окном.
Шайенн лежал в руинах.
Глядя на него, он почувствовал, как начала таять реальность, окружающая его. Мир уплывал прочь, а Свитсент судорожно цеплялся за него, пытался удержать.
— Удачи, доктор, — глухо бросил Фестенбург и через мгновение тоже превратился в сгусток тумана, который закружился вокруг Эрика, слился с исчезающими остатками стола, стен, предметов, еще секунду назад казавшихся вполне материальными.
Врач пошатнулся, попытался удержаться на ногах, но потерял равновесие и полетел в тошнотворную бездну. Потом он почувствовал, как голова раскалывается
Его окружала группа зевак. Вид у них был озабоченный, но неуверенный. Они предпочитали к нему не прикасаться, оставаться зрителями.
— Спасибо за помощь, — прохрипел он и с трудом поднялся.
Люди смущенно разошлись к своим столикам, оставив его одного. Хотя нет — с Кэти.
— Ты отсутствовал минуты три, — заявила она.
Доктор молчал, не желая с ней разговаривать и вообще иметь хоть что-либо общее. Его тошнило, ноги дрожали, голова словно разваливалась на куски.
«Видимо, так себя чувствуют люди, отравившиеся окисью углерода», — подумал он.
Про это писали в старых учебниках. Свитсент испытывал такое ощущение, будто вдохнул саму смерть.
— Я могу чем-то тебе помочь? — спросила Кэти. — Помню, каково мне было в первый раз.
— Сейчас я отведу тебя в лазарет, — ответил Эрик и схватил жену за руку.
Ее сумочка ударилась о его бок.
— Свои запасы ты наверняка держишь именно тут, — сказал он и вырвал сумочку у Кэти.
Через мгновение доктор держал в руке две продолговатые капсулы. Он сунул их в карман и вернул сумочку.
— Спасибо, — язвительно бросила она.
— Это тебе спасибо, дорогая. Как же мы друг друга любим на этом новом этапе нашей супружеской жизни.
Он повел ее к выходу из кафе. Она шла рядом, не сопротивляясь.
«Хорошо, что я не заключил никакой сделки с Фестенбургом, — подумал Эрик. — Но это еще не конец. Дон все равно будет пытаться добраться до меня. Однако я имею одно преимущество, о котором желтолицый составитель речей для Молинари пока что не знает».
После встречи в две тысячи пятьдесят шестом году Эрику стало ясно, что у Фестенбурга имеются политические амбиции, он каким-то образом попробует совершить государственный переворот и будет пытаться купить себе поддержку. Мундир Генерального секретаря ООН оказался фальшивым, но устремления Дона были самыми настоящими.
Хотя вполне возможно, что этот период карьеры Фестенбурга еще не начался.
В данный момент молодой способный юрист уже никак не мог застать Эрика Свитсента врасплох, поскольку год спустя, в будущем он выдал все свои намерения. Однако он не осознавал последствий своего поступка, да и не знал о нем, находясь в настоящем времени.
Это была серьезная политическая ошибка, которую уже не исправить. Особенно если учесть, что на сцене присутствовали и другие политические деятели. Некоторые из них обладали огромным могуществом.
Одним из них был Джино Молинари.
Эрик поместил жену в лазарет Белого дома и заказал разговор по видеофону с Джонасом Эккерманом из корпорации «Меха и красители».
— Значит, ты уже знаешь про Кэти, — сказал Джонас. Вид у него был не слишком довольный.
— Не буду спрашивать, зачем ты это сделал, — ответил Свитсент. — Я звоню, чтобы…
— Что я сделал? — По лицу Джонаса пробежала судорога. — Она сказала тебе, будто я дал ей этот наркотик, да? Это неправда, Эрик. Зачем мне такое? Сам подумай.