Когда не взойдёт солнце
Шрифт:
– Вон! – взвизгнула она.
– Да как же это вон? Мне рентген надо! Рак у меня! Наверное.
– Плевать я хотела на твой рак! – заквакала старушка. – Время! Время, недотёпа! Закрываемся!
– Да как же это закрываетесь? Мне срочно надо! Направление уже поступило! Наверное.
– Ты что, полоумный?! Время, говорю тебе! Не работаем!
– Да как же это не работаете? Время то ещё есть! Восемь минут целых.
– Нет, ну вы только посмотрите какой индюк попался! – бабка подбила себя по бокам. – Ты что, глухой совсем?! Сказала, не работаем – значит не работаем!
– Время то рабочее!
– Вон отсюда! – старушка принялась выталкивать его. – Охрану позову!
– Я жаловаться буду!
Максим Александрович усилиями ядовитой старушки оказался за дверьми кабинета.
– Я тебе пожалуюсь! – пригрозила она ему кулаком. – Рёбра мне чуть не сломал, а ещё жаловаться собрался! Индюк!
***
Вечером после работы Максим Александрович не воспользовался автобусом, хотя всегда пользовался, а побрёл домой на своих двух. И эти две ноги-то выделывались, насылали на голову порчи боли и судорог, мол, оставьте вы их в покое. Мозг пытался усмирить взбунтовавшиеся конечности и всё твердил, что другие-то по сотню лет служат телу и не жалуются, а вы, мол, тридцать пять лет халтуру наводили, а теперь на пенсию раньше времени собрались. Впрочем, с головой нынче не дружило всё тело нашего героя, объятое неизвестной болезнью, которой мозг заранее предрекал быть раком. Сердце сжималось временами, точно удушаемое питоном; вредина-желудок всё кислил, да застаивался; а лёгкие поедали воздух неохотно, проделывая каждый вздох будто из одолжения.
Рассказывать ли дальше про бедного нашего героя? Может закончить с ним на сём этапе? Набросаем скромненький эпилог, мол, шёл он себе и шёл и ничего важного с ним не приключилось. А кому любопытно узнать, где и как он шёл, добавим несколько строк. Например, что шёл он вдоль некрасивых старых дорог, мимо проносились непоседливые водители, испуская вредоносные выхлопные газы, насыщенные канцерогенами. А что Максиму Александровичу канцерогены, если он, итак, наверное, болен раком. Ничего с ним не станется. Он и не смотрит на машины и уж точно не замечает никаких выхлопных газов. Шлёпает себе по слякоти, ковром расползшейся после дождя, а грязь поднимается, летит во все стороны, прилипая к потёртым брюкам. Солнце за хмурой пеленой разжиженных туч видно не было. Понятное дело, опускается оно себе где-то там, прячется за горизонт, уходит вспять. Да и какой прок с солнца? Будто оно восходит только для Максима Александровича. Вот не станет его, а оно продолжит себе восходить, бесчувственное, безразличное к людским страданиям палящее светило. Всегда издевается: либо перегреет народ земной до обморока, либо заморозит до смерти. Вряд ли герой наш думал о солнце. Мысли словно сами себя и думали: вспыхивали, кружили и снова растворялись, неся собой пережитки прожитого дня. И день точно сам себя и прожил. Мало что сегодня зависело от Максима Александровича: всё как-то само собою да складывалось. После стычки со старухой у рентген-кабинета он, еле сдерживая разбушевавшиеся внутри него волны гнева, пошёл обратно к доктору. Та с удовольствием напомнила ему, что она-то предупреждала. Услышав от него об инциденте с дикой старушкой, доктор принялась защищать коллегу, мол, та, итак, ежедневно подвергается большой дозе облучения, так что имеет полное право уйти на каких-нибудь восемь минут раньше. Максим Александрович не стать вступать в спор с неуравновешенной врачихой и молча согласился пройти рентгеновское обследование на следующий день. Он вернулся на работу, когда обеденный перерыв ещё не закончился, однако у входа в киоск его уже поджидала разгневанная толпа клиентов. Снова ему пришлось выслушивать в свой адрес обвинения. Магомед тоже не остался в сторонке и, узнав о неудаче своего подопечного в поликлинике, назвал его «тормозом», впустую потратившим драгоценное рабочее время. Максим Александрович по неосторожности возразил, что использовал не рабочее время, а положенный ему обеденный перерыв. Мелкая дерзость стоила ему долгих нотаций и скандирований о его «расточительности» и «неблагодарности», в которых и прошла вторая половина дня. Такие мысли и думались теперь в голове нашего героя.
Ну и вот, касаемо эпилога: что ещё не досказано о Максиме Александровиче? Всё, что недосказано, будет сказано в том же духе, значит можно и не рассказывать. Таков был Максим Александрович, и такова была его жизненность. Но, драгоценнейший читатель, историю эту о нашем герое не стали бы сказывать, коль не было бы сути. Только вот надо чуточку подождать, пока суть высунет голову, покажет язык, подмигнёт левым глазом, улыбнётся заискивающе, а потом как свиснет, как вспыхнет, как свалит на повал все ожидания и сомнения… Только бы переждал читатель, да не сердился. Взять хотя бы пример с нашего героя, утомлённого ожиданием завтрашнего утра, которое должно решить его судьбу: он набрался терпения и ждёт себе потихонечку. И добрейший читатель может переждать одну ночь, а затем и начнёт многое проясняться в сей истории. А чтобы не скучно было, познакомим с кошечкой нашего героя, поджидающей
***
В безвыходном положении одни ищут точку опоры, другие находят слабое звено. Кто-то проигрывает, некто побеждает. И как два правителя не поделят одну корону, так и не окажется бок о бок двое проигравших. Рано или поздно один из них обнаружит другого слабым звеном, взберется ему на спину и воспрянет в небеса. Сравните себя с Андрюшей – -зятем нашего героя, незамысловатым русским парнем, не упускающего ни единого шанса посмаковать жизнью. Он неоднократно лгал, предавал, злорадствовал, завидовал – то есть мало чем отличался от нас с вами. Однако долгое время по дурному року ему не везло в победах, зато успешно удавалось снова и снова служить слабым звеном для хищников вокруг.
Ещё в детском саду, когда один из его друзей сломал казённое игрушечное ведёрко, Андрюша искренне принялся успокаивать товарища и придумывать для него удачную отговорку, а тот в итоге побежал к воспитательнице и скинул всю вину на него. Затем в младшей школе он влюбился в соседку по парте и решил за неё контрольную работу, не успев дописать собственную, а та, неблагодарная, на перемене решила поиграть в догонялки с другим мальчишкой. Будучи подростком, Андрюша решил заработать денег на зимних каникулах и присоединился к знакомым ребятам из школы убирать снег у соседей, но в конце концов старшеклассники забрали все деньги, а ему за попытки вернуть свою долю достались лишь фингал под глазом и порванная куртка. С тех пор он оставил попытки помогать, дружить, любить, учиться и зарабатывать честным трудом. Но, встав на шероховатую дорожку, инстинкты победителя так и не обрёл. Напарники «стреляли» у него сигареты, собутыльники наливали ему вдвое меньше своего, куртизанки преждевременно доводили до окончания, а карточные игры обчищали и без того неполные карманы.
Вместе с тем Андрюша никогда не чувствовал себя одиноким: вокруг него всегда водились толпы пацанов, живущих «по понятиям» и орды девчонок, позабывших о чести. Семья его любила ни больше ни меньше принятого, а удача ласкала вровень с невезением. И день ото дня кто-то забирался незаметно ему на шею и взлетал в облака, пока он топтался на земле и не смотрел наверх. Такова судьба проигравших. Однако победителями не только рождаются, но иногда и становятся – стоит только найти слабое место. Маша – девушка, в которую влюбился Андрюша – никогда не была слабым звеном, однако имело такое рядом с собой и с радостью поделилась этим слабым звеном со своим новоиспечённым женихом. Когда он увидел, что на брате его жены ездят все, кому не лень, то вскоре тоже взобрался на шею Максиму Александровичу. Очень удобно оказалось иметь под боком простую степень прилагательного, возле которого можно было быть сравнительно лучшим, превосходным. Зато для нашего героя это было сродни опухоли, мешающей спокойно жить.
– Здарова, Смирнов! – услышал он голос Андрюши, подходя к подъезду дома, где снимал квартиру.
Максим Александрович, игнорируя назойливого зятя, попытался юркнуть в дверь, но тот успел преградить ему путь. От Андрюши несло то ли дешёвым спиртовым одеколоном, то ли застоявшимся перегаром. Как обычно на нём висела чёрная кожаная ветровка, на голове кепка восьмиклинка, а из-под тёмно-синего трико виднелись потёртые кеды. Худощавый, с бледной кожей и тёмными кругами под глазами он всё равно выглядел бодрее и здоровее нашего героя. Неторопливо он достал из кармана пачку сигарет и закурил одну.
– Бегать от меня вздумал? – принялся он за избитые фразы. – Не по-пацански ведёшь себя!
– Я болею, – сообщил Максим Александрович, – оставь меня в покое. Нет у меня денег.
– Вчера тоже не было, – спокойно заметил Андрюша, выпуская на ходу сигаретный дым из синих губ. – Ты каждый день говоришь, что нет у тебя денег. Зачем тогда на работу ходишь? За бесплатно на Магомеда работаешь?
– Хочешь и тебя к нему устрою?
Андрюша схватил Максима Александровича за ворот и резким движением швырнул к двери от подъезда.
– Смотрю ты смелый стал, – прорычал он сквозь оскал, прижимая шурина к двери. – Я быстро из тебя всю смелость выбью! – и ударил кулаком по двери.
– Мне и без тебя плохо, Ан-ан-ан… – лицо Максима Александровича внезапно скривилось, кожа на лбу напряглась, глаза сжались, а дыхание остановилось на судорожно повторяющемся вдохе.
– Ты чего? – недоумевал Андрюша. – Плакать вздумал?
– Апчхи! – громом по округе разнеслось чихание нашего героя, прежде окатив волной слюны лицо его зятя.