Когда небеса молчат
Шрифт:
По тропе памяти
Мой разум обычно бывает заодно с памятью, и порой именно он влечет меня на тропу, ведущую в прошлое. И я точно знаю, что ожидает меня в конце этого пути: кладбище разочарований, несбывшихся надежд. Как только вы окажетесь там, ваша память воскресит в вашем сознании все разбитые мечты, сердечную боль и горечь предательства. Память безжалостна. Поэтому когда мой разум делает первые робкие шаги в том направлении, я всеми силами пытаюсь развернуть его в другую сторону, туда, где обитают хвала и благодарение. Иногда мне это удается, иногда пет.
Я все думаю о том богаче, что мучим был в аду, я слышу его горестный вопль с просьбой
Память — капризна и в высшей степени избирательна. За все эти годы люди сделали мне немало хорошего, но я не вспомню сейчас всех и каждого. Однако я до сих пор не могу забыть того одного, кто обошелся со мной несправедливо. За все эти годы люди говорили мне много хорошего о моих проповедях, но я не вспомню и половины их похвал. Но я до сих пор не забыл того, кто раскритиковал меня в пух и прах. Если хотите произвести на меня неизгладимое впечатление, скажите мне, что книжка эта дурацкая, и я никогда вас не прощу — пардон, не забуду.
Целительные воспоминания
Сегодня много говорят о том, как можно «залечить» воспоминания. В семидесятых годах сестра тогдашнего президента Джимми Картера Рут Картер Стэнлтон была активной сторонницей этой идеи и даже выпустила в свет две книги, в которых популярно объяснялось, как это делается. Она утверждала, что заживление воспоминаний «начинается с понимания того, что многие настоящие проблемы человека обусловлены «мрачными и болезненными воспоминаниями», которые коренятся в «глубинном сознании, там, где тщательно фиксируются и копятся все события человеческой жизни». [83] И в те далекие годы, и в наши дни в кругах христианских пасторов и психологов не прекращаются споры о правомерности подобного «служения».
83
Gary Collins, The Magnificent Mind (Waco: Word Books, 1985), pp. 147, 148.
Мне думается, что наша неудовлетворенность жизнью зачастую является последствием глубокой беспросветной депрессии, гнетущих разочарований и непрекращающейся боли от незаживающих рай. Тень мрачного прошлого нависает над нашим настоящим.
Недоумение и обида, которые мы испытали, не получив ответа на важные для нас молитвы, сеют в душе сомнения, имеет ли смысл вообще молиться. Разочаровавшись в каком–нибудь пасторе, мы перестаем доверять им всем, а неблагодарные дети могут сделать нас активными сторонниками использования противозачаточных средств. Поэтому когда нас вдруг подводит Бог, это может стать самым страшным и сокрушительным ударом, и, если не предпринять необходимых в данной ситуации действий, разочарование может перерасти сначала в озлобленность, а затем и в откровенный цинизм.
Конечно, лучший выход из положения — это постараться забыть обо всем и продолжать свой жизненный путь. И уверяю вас, недостатка в подобных советах у вас не будет! Поэтому они ничего не стоят.
«Прости и забудь» самый распространенный из них. Что–то не припомню, чтобы в Библии давались такого рода установки, но это не смущает тех, кто с щедростью предлагает их вам. Насколько я понимаю, только Господь Бог может но собственному желанию что–либо забыть.
Некоторые обиды,
Мне кажется, лучше всего сделать так. Вместо того чтобы силиться забыть все это, мы должны попробовать вспомнить о чем–нибудь другом. Если не можете о чем–то забыть, предайтесь воспоминаниям.
Именно так сказал Господь Давиду.
Об этом говорится в семнадцатой главе Первой книги Паралипоменон. Это был относительно спокойный и мирный период в жизни воинствующего царя. В то время Господь даровал ему победу над врагами. В будущем ему, безусловно, предстояло еще не раз сразиться с неприятелем, но на тот момент Давид был занят своим любимым делом: он сидел дома и размышлял над законом Божиим. И что это был за дом! Дворец кедровый. Но что–то не давало Давиду покоя.
Однажды в разговоре с пророком Нафаном он поделился с этим старцем своей печалью и открыл ему желание сердца.
Окинув взглядом свои хоромы, Давид сказал: «Неправильно, что я живу здесь в роскоши, тогда как ковчег завета Господня — под шатром».
Нафан понял его с полуслова: храм! Великолепный храм! Наконец–то будет построено постоянное пристанище ковчега!
«Конечно! воскликнул пророк. Все, что у тебя на сердце, делай, ибо с тобою Бог!».
Но когда сей достойный пророк вернулся вечером домой, он обнаружил, что поспешил. Господь обратился в ту ночь к Нафану, говоря: «Пойди и скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: не ты построишь Мне дом для обитания» (ст. 4).
На одно захватывающее дух мгновение Давид ухватил свою Синюю птицу за хвост, чтобы тут же выпустить ее из рук. Как Давид отреагировал на то, что его величайшей мечте не суждено сбыться? Как встретил свое разочарование? А как вообще люди реагируют на подобное?
Давайте заглянем в конец этой истории и посмотрим, как Давид воспринял эту обескураживающую весть.
По первом размышлении можно предположить, что, столкнувшись с крушением своих великих надежд, Давид должен был запереться у себя в комнате и прорыдать там всю ночь, — и никто не упрекнул бы его за это. Но подобные предположения только лишний раз показывают, насколько плохо мы знаем этого человека, которого возлюбил Господь.
Вместо того чтобы в негодовании хлопать дверьми и дуться на Бога, погружаясь в пучины жалости к самому себе, Давид со смирением принимает слово Божие: «Кто я, Господи Боже, и что такое дом мой, что Ты так возвысил меня? Но и этого еще мало показалось в очах Твоих, Боже; Ты возвещаешь о доме раба Твоего вдаль, и взираешь на меня, как на человека великого, Господи Боже! Что еще может прибавить пред Тобою Давид для возвеличения раба Твоего?» (ст. 16–18).
А затем он возносит хвалу Господу и народу Его: «Господи! нет подобного Тебе, и нет Бога, кроме Тебя… И кто подобен народу Твоему, Израилю, единственному народу на земле, к которому приходил Бог, чтоб искупить его Себе в парод, сделать Себе имя» (ст. 20–21).
Дальнейшее поведение Давида тоже весьма примечательно. Зная, что он может не дожить до того момента, когда строительство храма будет завершено, и зная, как еще молод и неопытен Соломой, Давид сделал все необходимые приготовления для того, чтобы его сын выполнил наказ Господень. Он стал директором–распорядителем проекта, причем весьма удачливым. И вот он обращается к сыну своему со словами:
«Я при скудости моей приготовил для дома Господня сто тысяч талантов золота и тысячу тысяч талантов серебра, а меди и железа нет веса, потому что их множество; и дерева и камни я также заготовил… Начни и делай; Господь будет с тобою» (22:14–16).