Когда охотник становится жертвой
Шрифт:
— Учитывая характер моих травм, да… Думаю, неплохо, что я ни хрена не помню.
Ривера ознакомилась со своей медкартой, но для неё это были лишь сухие строчки на бумаге. Она не помнила ничего. Ничего абсолютно.
— Всё-таки
Ветер треплет её волосы, лёгкое, полупрозрачное платье обвивает ей ноги — это теперь какая-то другая Ривера, новая, очищенная, просеянная от шелухи негативного опыта, открытая миру, словно новорождённый ребёнок. Она верит ему, забыв про своё кредо “Никому не верь”, верит, потому что он — первый, кого она увидела, открыв глаза после двух недель комы. После двух недель и его комы — даже здесь они совпали по срокам.
Она уже привычно берёт его под руку, помогает перенести вес с трости на здоровую ногу.
— Это легко исправить. Можем придумать что-то новое. Или вообще, начать всё с чистого листа.
Что действительно странно, это то, что его оставили в покое. Наверное, Человек решил, что он загнется и так, или всё-таки бывший тесть решил дать ему погулять без поводка. Так или иначе, Оливер Данэм жив. Списан со службы, но жив. Теперь он по-настоящему свободен. Надолго или нет, уже не важно.
— Хоть я тебя и не знаю, но ты мне уже нравишься. — Она шутливо пихает его
— Если бы ты помнила обстоятельства нашего знакомства, ты бы так не говорила, — Данэм небрежно обнимает её за шею, касается губами виска у линии роста волос. Вспоминает Эль-Пасо, вспоминает свинарник. Снова завидует ей, жалеет, что нельзя вынуть из башки жёсткий диск, форматнуть его к дьяволу и начать всё сначала.
— Интригуешь, — она звонко смеется. Оливер раньше не замечал, что у неё ямочки на щеках, что каре с чёлкой и парик под медовый блонд, под которым отрастает чёрный ёжик волос, закрывающий шрам после трепанации, делают её похожей на юную девчонку. Зато теперь у него вагон времени для наблюдений. — Ладно, твоя взяла. Давай придумаем что-нибудь.
— С чего начнём?
— Расскажи о себе. Откуда ты?
Он усмехается, опустив голову. Глядит, как их босые ступни утопают в белоснежном, остывающем после палящего солнца песке. Однажды он уже ответил ей на этот вопрос — в ту их первую ночь. Он вспоминает, улыбка против воли становится ещё шире — тогда она даже не спросила его имени, чертовка. Он ответит ещё раз, и будет отвечать столько, сколько потребуется. У него вагон времени.
— Я родился на Джерси. Англия…