Когда отступать некуда, дерутся насмерть
Шрифт:
И только в номере, когда Настя увидела вторую кровать, массажную щетку, впопыхах забытую Лерой на умывальнике, ее ночную рубашку, аккуратно сложенную поверх покрывала, – только тогда она поняла, что подруга мертва. Настя без сил опустилась на край своей постели. Хмель постепенно проходил, и ей все яснее становилось – произошла катастрофа.
«Она погибла рядом с Экс-ан-Провансом, – стучало у нее в голове. – Мои вещи остались в деревне под Трасом. Нас вместе видели в Марселе. В Париж мы тоже приехали вместе… Сейчас наша группа вернется с очередной экскурсии. Меня увидят, станут расспрашивать,
Она уронила голову на подушку, зарылась в нее лицом, вдыхая запах свежего белья. «Боже мой, а ведь впереди еще Москва! И там мне тоже придется рассказывать, доказывать, давать показания… Что говорить?! Почему я не спросила Сергея, что можно говорить, а что – нельзя?! Боже, я ведь могу ненароком его заложить! После всего, что он для меня сделал, это будет просто подло! А если ляпну лишнее – тогда и сама в тюрьму сяду. За торговлю оружием, ни больше ни меньше».
На фоне этих размышлений и Ксенька, и Ванесса, и «покупатели» из ее бывшего магазина уже не казались ей страшными.
Вскоре она услышала в коридоре громкие голоса. Говорили по-русски. Настя поняла, что возвратились туристы из ее группы. Она сжалась на постели, стараясь стать как можно меньше. Но никто к ней даже не постучался. Она поняла, что если захочет, сможет ни с кем не контактировать. В стоимость тура входил только завтрак. Лера купила недорогой тур – ведь ей была нужна виза, а не услуги. И обедать, и ужинать туристы должны были за свой счет. По своему выбору они могли спуститься в гостиничный ресторан или пообедать в городе. В первый же день, проведенный здесь, Настя поняла, что в ресторане кормят хуже и дороже. Они с Лерой обедали через две улицы отсюда, в каком-то китайском заведении. Эти соображения немного успокоили девушку. Она встала, умылась, причесалась и посчитала деньги, которые ей вручил Сергей». Оказалось, что у нее на руках пять тысяч франков. Она пересчитала на более привычный долларовый эквивалент, и ей стало совсем плохо.
«Он мне дал тысячу баксов, а я буду на него стучать? Он мне помог совсем даром. Он ко мне даже не прикоснулся. А если и коснулся, то не по-свински. По-человечески!» В глубине души она чувствовала даже легкую обиду. «В кои-то веки встретила порядочного мужика, и пожалуйста – даже фамилии не узнала. Витек бы удавился за эту тысячу и трахнул бы меня раз двести. И то бы потом упрекал, что я неправильно деньги трачу. Что за жизнь!»
Чтобы немного успокоиться, она подошла к зеркалу и оглядела себя. Выглядела Настя не так плохо, как можно было ждать после всех приключений на юге. Солнце успело слегка позолотить ее кожу, царапина под глазом почти зажила. Возможно, помог чудодейственный дезинфицирующий карандаш. Она сильно осунулась, похудела, но и это ее скорее порадовало. «Ты вполне даже ничего! – сказала она себе, придирчиво разглядывая царапину. – Только одета, как бомж. С виду – натуральная парижанка. Тут все так ходят».
Подождав, когда в коридоре снова наступит тишина, Настя сделала робкую попытку высунуть нос. Обрадовалась, что никого нет, и помчалась к лифту, размахивая на бегу ключом от номера и привешенной к нему деревянной грушей – чтобы жилец не унес ключ в кармане. Но в вестибюле
– Вернулись?
Она оглянулась. Худощавая, сильно накрашенная девица была ей знакома. В самолете она сидела рядом с Настей, у окошка.
– Вернулась, – подтвердила Настя. Тут и врать не стоило.
– А куда это вы с подругой пропали? – девица приблизилась. Ей явно хотелось пообщаться.
– Да мы ездили к знакомым, – напряженно ответила Настя. «Если спросит – куда ездили, скажу – в Марсель, – подумала она. – Вдруг велит описать город, где мы были…»
Но у девицы, как оказалось, были свои виды на Настю.
– Слушай, – она без стеснения перешла на «ты». – Ты как по-французски – сечешь?
– Ни фига, – ответила та. Настя решила, что особо церемониться с этой прилипалой нечего. Она уже собиралась ее отшить и отправиться на ужин, как та подступила совсем близко.
– Уже неделю тут колупаемся, – сообщила девица. – Если б знала, что так устану, не ездила бы на экскурсии. Ты как насчет магазинов?
– Никак, – честно ответила Настя.
Девица ее внимательно осмотрела и внезапно вынесла приговор:
– Но оделась ты – прямо Париж! Где покупала? Я же вижу – не московский вид! Уж мне-то не знать! Я одежду продаю. Говорят, тут то же, что у нас, в Москве, можно купить раза в три дешевле. Я имею в виду экстра-класс, конечно. Джинсы мне на фиг не нужны, их в Лужниках полно. А пиджак у тебя классный!
– Да это обноски, – Настя была готова заматериться. – Друзья подарили.
– Меня зовут Наташа, – представилась намазанная девица. – А ты Настя, я помню, ты мне в самолете говорила. Точно? Я не ошиблась? Леру ждешь?
– Нет.
Ответ прозвучал чересчур сухо. Настя дико боялась, что Наташа ее спросит, куда делась подруга. Может, для того и был затеян этот разговор. Но девица снова в нее вцепилась:
– Ты не обижайся, что я пристаю. Но я тут уже подыхаю от скуки. Французы – жлобы! – Она метнула ненавидящий взгляд на администратора. Тот, кстати, французом явно не был – в облике проступал Ближний Восток.
– Позавчера решила посмотреть вечерний Париж, – пояснила Наташа. – Как дура, поехала к метро, потом тряслась до центра. Просидела часа два в каком-то вонючем кафе. Ну и что я там увидела, кроме бешеных цен?! Никто и не посмотрел.
– Куда? – тупо переспросила Настя.
– Да никуда… На меня. Скука, я же говорю. И в группе все жлобы. Ты видела, кто тут живет? Они же все из Мытищ!
– Чем тебе плохи Мытищи? – Настя уже Богу молилась, чтобы тот ниспослал на девицу молнию, или гром, или лишил ее дара речи.
Вы с Лерой тут единственные были приличные и то слиняли, – девица умоляюще улыбнулась. – Да и я сглупила. Приехала одна. Понимаешь, парень подарил мне этот тур. Говорил – давай, отдохни. Сколько можно вкалывать в твоем бутике? Я же с утра до ночи там на ногах. Ну, асам не поехал. Теперь-то мне ясно, что он меня решил сплавить. Вернусь – а у него какая-нибудь грязная баба в постели.
Настя посочувствовала, покивала головой и наконец решилась:
– Ты прости, но у меня дела.
– Гулять идешь?