Когда отступать некуда, дерутся насмерть
Шрифт:
– Да ну их, ровесников, – сказал он. – С ними неинтересно.
– Вот как? А что тебя интересует? Витас механически ответил:
– Кино.
– О, да ты молодец. Я думал, рейв или еще что-то. Может, и сам хочешь сниматься?
Витас вздохнул. Он знал, что будет дальше. Сперва Николя влезет к нему в душу, заставит рассказать, как он любит кино. Потом скажет, что у него есть знакомые, которые могут устроить Витасу кинопробы. Потом под этим предлогом затащит в постель. Сценарий этот был Витасу очень хорошо известен.
– Актером я быть не хочу.
– Почему? – удивился тот. – Внешность у тебя подходящая, и ты молод.
– Все равно не хочу. Они все гомики.
Николя вытаращил глаза, а потом оглушительно захохотал. Вытерев слезы и напившись минеральной воды, он заявил:
– А ты еще и с юмором. Сколько же тебе лет?
– Пятнадцать.
– Ты понимаешь, что неприятностей мне не нужно? – он сразу стал серьезным. – Почему ты мне этого тогда не сказал?
– Да вы не спрашивали.
– В гостиницу, я больше не пойду, – отрезал Николя. – К тебе тоже.
Мальчишка заявил, что это очень хорошо, потому что к нему нельзя.
– Поедем за город? – предложил Николя. – Я как раз ремонтирую там дом, заодно посмотришь.
Витас согласился. Они поужинали восхитительным, обжигающим супом, в котором плавали мидии. Запили все белым вином, вышли, Николя открыл дверцу своего «Пежо» и усадил Витаса рядом с собой.
– На всякий случай договоримся, – сказал Николя. – На работу ты мне больше не звонишь.
– Вы же сами тогда разрешили… – упрекнул его Витас. – Зачем же оставили визитную карточку?
– Не помню, чтобы я это разрешил. Но уже не важно. Я дам тебе один телефон, это мой хороший приятель, он тебе тоже поможет…
«Привет, он уже пытается пустить меня по рукам… – нахмурился Витас. – Однако быстро он соображает… Может, пока не поздно, надо слинять?» Он вовсе не желал, чтобы его эксплуатировал сутенер. Он слышал страшные истории, как мальчиков закабаляли в полное рабство, заставляли работать бесплатно, за дозу наркотика, а потом убивали… Он читал зимой материалы одного такого процесса в столичных газетах, которые выписывала Валентина Семеновна. Ему не нравилась излишняя напористость Николя. Но выбора у него сейчас не было. Не мог же он на полном ходу выпрыгнуть из машины.
– Да, – вдруг повернулся к нему покровитель. – Ты мне так и не сказал самого главного. У тебя что-то случилось?
– С чего вы взяли? – испугался Витас.
«Неужели у меня на лице все написано? – подумал он. – Тогда это плохо. Он может струсить и вышвырнуть меня на полдороге».
– Я просто на мели, – признался Витас. – Совершенно не умею тратить деньги. А мне из дома пришлют еще нескоро.
– И ты сразу вспомнил обо мне. Понимаю… Сам был студентом. Я тебе помогу. Постой, может, тебе негде жить?
«Попал в точку, – обрадовался Витас. – Только стоит ли так сразу на него наседать?»
– Ну, что вы! – фальшиво возразил
– А ты бы мог пожить у меня в загородном доме, – как бы мимоходом предложил Николя. – Или тебе надо каждый день ездить на учебу в Париж?
Витас прикурил от его зажигалки и сказал, что он это еще обдумает.
Глава 14
В Москву пришла весна. Не такая светлая, жаркая, лучезарная, как в Провансе. И не такая, сухая и прохладная, как в Париже. Это была серенькая, капризная, неустойчивая весна, но все же она пришла.
Последние дни в Париже Настя провела в полной изоляции. Она так и не поехала ни на одну экскурсию, ни с кем не пообщалась. Наташа теперь сторонилась ее. Даже по магазинам Настя ходила одна. Собственно, это был всего один магазин – универмаг «Самаритен», в который она попала случайно. Там Настя и купила всем подарки. Никто к ней в гостиницу не приезжал, никуда ее не вызывали, ей даже записочки у администратора не оставили. Настя каждую минуту молилась, чтобы все кончилось хорошо, и, наверное, ее молитвы были услышаны. И вот она вернулась в Москву…
Последние ступеньки перед родительской квартирой Настя одолела бегом. Отрывисто позвонила, услышала через дверь топот, крик Мартына, шаги мамы… Дверь распахнулась, и Мартын едва не сшиб ее с ног:
– Приехала! Наконец приехала!
– Дай же матери войти, – нервно приказала мама. Она вышла с зажженной сигаретой. Поцеловала дочь и тщательно, на все замки, заперла за ней дверь.
– Отец на работе? – спросила Настя. Она поставила сумку и теперь подкидывала к потолку Мартына. Тот визжал и пытался освободиться.
– Работает, – ответила мать. – Ты никого не встретила во дворе?
– Ты о ком? – настроение у Насти сразу упало. Она поставила Мартына на пол. – Ксения опять сюда приходила?
– Да. И я хочу, чтобы ты сама с ней разобралась. Надо закончить этот дурдом. Ты голодная? Пойдем, пообедаем.
Мама говорила как-то отрывисто, нервно. Было видно, что у нее даже нет сил приветливо встретить дочь. Только Мартын разряжал обстановку. Он шумел и гудел, как огромный шмель, и постоянно совался под ноги Насте. Ей пришлось взять его на колени, когда уселись за стол.
– Что же ты не ешь? – спросила мать. – Мартын, сядь нормально. Не балуйся с едой!
– Мам, давай отсюда уйдем, – неожиданно заявил Мартын.
– Ты что это? – удивилась Настя.
– Она ко мне вечно лезет. – И он указал на бабушку. – Давай жить одни. С папой.
Воцарилось молчание. Настя не смела поднять глаза на мать. Она ждала упреков, но та смолчала. Наконец Мартын съел свою порцию и ускакал в комнату. К матери он уже привык, и она его интересовала все меньше и меньше.