Когда отступать некуда, дерутся насмерть
Шрифт:
У Насти в кармане оставалось несколько скомканных бумажек – все, что уцелело после покупки подарков. Но она не собиралась их доставать.
– Если нет денег при себе, можно подняться к квартиру, – нагло заявила Ксенька.
– Почему ты считаешь, что я тебе должна давать деньги? – вырвалось у Насти.
– Так ты мне ничего не должна? – сощурилась та. «Какая она мерзкая, какая она грязная, отвратная девка, шлюха, вымогательница… – Настя от ненависти едва стояла на ногах. Хотелось броситься на Ксеньку и не отпускать ее, пока та не поклянется оставить ее в покое. – Что с ней
– Настя!
Она вздрогнула, обернулась. У подъезда стоял отец и с тревогой наблюдал за ней.
– Иди сюда, – позвал он.
Ксенька как будто не возражала. Но как только Настя сделала шаг, она услышала:
– Ладно, ты меня поняла. Ты мне должна за пять лет, уяснила? Подумай, где взять деньги. В ментовку накатишь – лишишься сына.
– Ты не смеешь! – обернулась Настя.
– Я не смею? – Ксенька грязно ругнулась. – Сучка, прогуляла на свободе пять лет, пока я за тебя сидела! Я теперь все знаю! Я подавала на пересмотр дела, и ни фига, у моих родителей не было денег, чтобы заплатить следователю. За все теперь заплатишь ты!
– Оставь меня в покое!
– Настя! – Отец не выдержал, пошел ей навстречу. – Немедленно иди сюда!
Ксенька нагло выдержала его взгляд. Тот взял Настю под руку и быстро повел ее в подъезд. У самой двери он шепнул:
– Когда ты приехала?
– Только что, пап.
– И они сразу к тебе подошли? Ладно, мы это обсудим.
Мать открыла им молча, предварительно осмотрев в «глазок». Отец даже нашел мужество пошутить:
– У нас тут, как на Лубянке.
– Не говори глупостей, откуда тебе знать, как на Лубянке, – мать ушла на кухню разогревать обед.
Настя с Мартыном дожидались в большой комнате. Отец мерил пуловер, смеялся, расспрашивал Настю про Париж. Она сбивчиво рассказывала. В конце концов он сказал:
– Да ты же ничего и не видела! Разве нет? Настя призналась:
– Правда, папа. Париж как-то прошел стороной.
– Мать сказала, с твоей подругой что-то случилось? Это с Лерой, той девочкой, которая танцевала?
Настя молча наклонила голову.
– Ужасно, – сказал отец. – Вы такие молодые и почему-то живете такой страшной жизнью. Я не понимаю, почему на вас это обрушилось.
– Такое время, пап…
– Не в этом дело. При чем тут время? Раньше было хуже, страшнее. Люди умирали бог знает за что. А теперь? У вас же нет никаких идей, вам и умирать не за что. А вы все же умираете.
– Меня, пап, подставили, – обмолвилась она. Но, встретив пристальный взгляд отца, запнулась и поправилась: – Я ни в чем не виновата.
– Так уж ни в чем?
– Ну, почти.
– А я вот думаю, что тебе лучше все рассказать, – неожиданно сказал отец. – Если не хочешь говорить в милиции, скажи мне.
– Может быть, скажу, – нехотя пообещала Настя. – Но только не сейчас… Потом.
– Чем больше ты скрываешь, тем труднее тебе будет потом. На что ты надеешься? Выпутаться в одиночку? – не услышав ответа, отец продолжал еще настойчивей: – А если будет слишком поздно признаваться? Эта девица, Ксения –
Настя машинально поднесла руку к лицу, но тут же отдернула пальцы.
– С кем ты дралась? – продолжал отец. – Молчишь? Кто тебя бил? Ты молчишь. Ты мне не доверяешь. Там погибла твоя подруга. А Ксения не отходила от нашей двери. Все это нормально, по-твоему? Ты все еще ничего не хочешь мне рассказать?
– Пап, я не могу.
– Почему?
Настя развела руками. Отец ушел обедать, а она сидела в одиночестве, глядя на темный экран телевизора. «Если сознаваться, то во всем, – думала она. – Но это… Это смертельно. Отец никогда мне не простит убийства. Но я же была не виновата… Я не понимала, что делаю. Если бы я не ударила ножом «Крысу», та бы убила меня… И ее бы тоже посадили… Тоже… Почему я говорю «тоже»?! Ведь сидела не я, а Ксенька. За что, в конце концов, я на нее злюсь? А если б я отсидела за нее – я бы тоже к ней пришла с претензиями… Я несправедлива к ней, но я ее ненавижу! Ненавижу уже за то, что она ко мне пришла! Она должна была исчезнуть навсегда! Я хотела все забыть! А она пришла и требует денег. Где их брать? Замкнутый круг. Идти в милицию? Ксенька знает, что я туда никогда не пойду. Ведь меня могут посадить…»
– А ты спроси у нее, спроси сам! – раздался раздраженный голос матери. – Она же ничего не говорит! Уставится в стену и молчит!
Мать открыла дверь и заглянула в комнату:
– Вот, пожалуйста. Куча подарков. На какие деньги все это покупалось? Она же не из Турции все это привезла, это же дорогие вещи!
– Мам, да что я привезла-то? – слабо возразила Настя. – Такие мелочи…
– Сколько стоят эти перчатки? Платок? Свитер? Сколько стоит Мартынове барахло? – Мать разворошила все, что Настя разложила на диване. – Пока я не узнаю, не одену ничего!
– Черт возьми! – вскочила Настя. Она не выдержала.
– После всего, что я вынесла, вы мне устраиваете сцены! Если бы знала – не стала бы тратить деньги на подарки! Ушла бы с Мартыном, сняла бы квартиру! Вот так! Вы сами толкаете меня на это!
Выкрикнула все это и осеклась. «Какая я дура! Да ведь есть же квартира! Мы с Леркой сняли квартиру на два месяца, она заплатила вперед! Где же ключи?» Ключи остались у Леры, а значит, теперь они были недоступны. «В конце концов, я помню, где все это находится, пойду туда, попрошу соседей связаться с хозяевами, у хозяев должны быть запасные ключи».
– Да, послушай ее, – кивнула мать отцу. – «После того, что я перенесла»! Ты можешь по-человечески сказать, что ты перенесла? Мы что – тебе совсем чужие?!
– Настя, по крайней мере, про деньги ты должна нам сказать, – нахмурился отец. – Кто тебе их дал? За что? Как погибла Лера?
Настя зажала уши руками и выбежала из комнаты, протиснувшись между родителями. Она сорвала с вешалки свой плащ, сунула в сумку документы и побежала вниз по лестнице. Вслед ей понесся пронзительный визг Мартына: