Когда падает небо 1
Шрифт:
— Не овори гглупостей. Люди рано или поздно должны были бросить тварям вызов! Сейчас у нас есть могущественные союзники, это шанс на величие!..
— Возможно. Но есть разные способы достичь величия. И твой драгоценный Гэри, ослеплённый первыми успехами, решил поставить всё на гнилую карту… Но плевать на это. Нельзя не признать, что он не совсем уж дурак и на что-то рассчитывает. Я даже надеюсь на это, потому что это может стать закатом мира людей… Лишь время покажет, каковы окажутся глобальные последствия. Но некоторые частные выводы можно делать прямо сейчс. Что вы сами получили, поддержав его идеи? Одна моя дочь, возомнившая себя королевой, сейчас послушница
Он стиснул зубы. Сила звенела вокруг, хищная и злая.
Самолюбие всегда оставалось его больным местом.
— Ты ничего не знаешь, — оскалил он клыки, и кровавые слёзы потекли из белёсых глаз. — Ничего! Если бы твоя ручная птица не убила меня, я мог бы стать королём!
— Королём? Ради этого ты и поддержал Гэри изначально, верно — потому что рассчитывал стать не двадцатым в очереди на престол, а одним из первых?.. Не смеши меня, будь реалистом. Ты не знаешь методов Гэри и его бессменной спутницы? Так или иначе ты не пережил бы этой войны. Ручная птица? Ты сам проморгал Сирина у себя под носом. Как был, так и остался небрежным, глупым мальчишкой!
Его лицо исказилось от ненависти.
— Узнаю тебя, мама, — прорычал он. — Даже сейчас ты — жестокая, вечно критикующая мразь, не способная на любовь.
Этот ребёнок.
— Ты же не хочешь разыграть сейчас “моя мама не любила меня” карту? — приподняла бровь Эмилия. — Рассказать мне, что я тебя обижала? Тебе дано подобающее лорду воспитание. Ты был сыт, обут, одет; ты имел все приличествующие привилегии. Я была строга к тебе? Да. Причиняла ли я тебе подлинный вред? Нет. Я не поднимала на тебя руки, кроме как на тренировках; я дала тебе всё, что положено. Твои дальнейшие действия и бездействия — последствия твоего собственного выбора, ничего больше.
Он всё сильнее впадал в безумие.
Эмилия незаметно перенесла вес на опорную ногу.
Марон никогда не отличался долготерпением и выдающимся интеллектом, а уж учитывая пошедшую вразнос психику свежеобращённого, пожравшего много юных колдовских душ лича…
Скоро.
— Меня для тебя никогда не существовало! Для тебя всегда была только эта предательница Алия. Только её ты любила! Даже сейчас ты готова драться со мной ради её сопливых выплодков! Я убью их, не сомневайся, выпью до дна, потому что они — позор нашей семьи, их не должно было существовать. Но всё же — почему? Что в ней было такого особенного?.. Да она даже от магии отказалась! Почему ты выбрала в любимчики её? Ответь хотя бы сейчас, мама! Чем я был хуже неё?!
Эмилия помедлила.
Возможно, следует сказать правду; и не только для того, чтобы лич сорвался, и она получила свой шанс. Просто… Это было на ней. Эту часть правды она была ему должна, хотя бы сейчас, на пороге их общей могилы.
— Очевидно, воспитывая тебя, я, как менталист, всё же не смогла донести простейших вещей. Не староват ли ты для того, чтобы играть
И вот здесь время для разговоров прошло: он, предсказуемо, сорвался. Орал что-то про женщин-шлюх, неблагодарных тварей и прочее — Эмилия не слушала. Она примерно знала текст.
Его сила, беспорядочная, удушающая, пропитанная страданием, рванулась к Эмилии…
И разлетелась о её щит.
— Ты же не думаешь, что эта бабушка умеет только печь пирожки? — пробормотала она себе под нос. Чары, которые она сплетала во время их задушевного разговора, рванулись вперёд.
На его стороне была сырая сила, ярость и молодость.
На её стороне были опыт множества битв, расчёт и решимость… А дальше всё слилось в круговорот магии и силы.
Они носились тенями, клубились туманами, и Эмилия чувствовала с сожалением, как быстро сбивается дыхание — но ещё радовалась.
Она уйдёт в бою. Она составит компанию своему сыну. Возможно… очень может быть, что это не худшая из судеб…
Будь она моложе, она бы потешилась подольше. Ещё немного боя, ещё немного свободы, ещё немноо существования… Но это тело, ещё не безнадёжно старое, уже уставало возмутительно быстро… Потому она не стала тянуть.
Время пришло.
Связующая печать, смешанная с печатями изгнания и жертвы, легла между ними, оплетая кровной, божественной и магической нитью.
Мои и твои ошибки. Мои и твои слабости. Моя и твоя кровь.
То, что мы делим на двоих.
Здесь всё кончится.
— Что ты делаешь?! — заорал он.
Разве не очевидно? К чему задавать глупые вопросы даже сейчас?
С другой стороны, время для упрёков, уроков и слов давно истекло.
Она прикрыла глаза, потянувшись одновременно к своей Богине и к самой своей сущности, которую в некоторых верованиях принято именовать вечной силой или душой.
Может, я не любила тебя так, как тебе того хотелось.
Я не могу этого изменить.
Любовь не меряют, её дают не по заслугам, её невозможно заслужить, равно как невозможно заставить себя любить больше или меньше.
Любовь слепа. Любовь жестока.
Я делала для тебя всё, что диктовал долг. Я учила тебя так, как учили меня.
Возможно, это было моей ошибкой. Возможно, нет.
Ты выбрал свой путь, и он привёл тебя сюда. Эта ошибка только твоя, но над ней довлеет моя тень.
Здесь и сейчас все долги между нами будут оплачены.
Тот, кто стал личем путём поглощения других, не имеет прав на дальнейший путь. Его смерть станет окончательной. Если только…