Когда плачет скрипка. Часть 1
Шрифт:
Михаил, тот вообще первое время только одобрительно кивал, показывая, что слушает, а не только ест.
– Четыре года назад я проявила слабость и совершила поступок, который сильно повлиял на мою жизнь… Я поддалась уговорам матери Ларисы и не стала делать вскрытие. Как вы знаете, в заключении я написала, что для вскрытия не было оснований. На самом деле они были. Конечно, сыграло роль еще то, что все твердили об убийстве как случайном акте группы хулиганов. Сделать достоянием широкой публики факт беременности семнадцатилетней незамужней девушки, да еще так широко известной в городе?! Для этого тоже
В коробочке было кольцо тонкой работы с небольшим бриллиантом чистейшей воды.
– Вы знаете, сколько оно может стоить?
– Да. Я показывала его ювелирам, и мне предлагали за него больше четырех тысяч. Представляете, как это воспринималось рядовым хирургом с окладом сто пятьдесят в месяц! Да плюс еще моральное оправдание, что спасаю девушку от позора. Я никогда его не одевала! Теперь даже не могу держать в доме. Оно исковеркало мою жизнь и неизвестно, сколько бед принесет еще, если оставлю у себя. Возьмите его и передайте Манюне. Передайте также мои извинения, что не решилась отдать это кольцо сразу.
– Каким образом оно исковеркало Вам жизнь? – спросил Михаил, после того как еще раз посмотрел на перстень и спрятал в карман.
Марина некоторое время молчала. Потом отпила, словно для храбрости, вино и продолжила:
– Иван, ну вы понимаете, кого я имею в виду, вскоре догадался, что с экспертизой что-то не так. Он намекнул, что обо всем знает, но будет молчать. О чем он догадывался, не знаю до сих пор, но тогда я попала к нему на крючок, а потом и в постель. Хуже всего то, что он мне никогда не нравился. Он об этом тоже догадывался и приставил ко мне «евнуха» под видом телохранителя. “Евнухом” я называла одного из его сотрудников, который ходил за мной по пятам все эти четыре года.
– Вы сказали «ходил» в прошедшем времени…
– Я порвала с Иваном! Уже неделю… Боже, какое облегчение испытываю я сейчас! Четыре года жизни потеряла! Ну, что вы улыбаетесь?
– И не думал!
– Да, да! Он мне помог стать на ноги материально. Нашел хорошо оплачиваемую работу и приработок. Помог быстро получить квартиру. Я имела право на получение жилья как молодой специалист, но ожидала бы его лет десять, вместо трех по договору между институтом и горздравом. Но ему это ничего не стоило. Он забрал такую власть в свои руки, что все спешат оказать ему услугу.
– А Вы не боитесь его мести, причем чужими руками?
– Нет, не боюсь. Я теперь кое-что знаю о его делишках, и он не станет рисковать. Вообще, он в душе трус.
Ресторанный зал был уже наполнен разношерстной публикой, среди которой выделялась категория посетителей, которую теперь называли «кооператорами». Они были завсегдатаями заведения, знали друг друга, вели себя свободно до развязности, переговаривались через весь зал, короче говоря, вели себя как хозяева.
Появились музыканты и заняли свои места на сцене. После небольшого дивертисмента вышла певица и запела довольно приятным голосом шлягеры из репертуара популярных певцов. Когда танцующих стало много и
– Все-таки жаль, что я не во фраке. Такой бриллиант как вы, требует более изысканной оправы.
– Я не решилась сказать за столом…, – сообщила Марина Михаилу во время медленного танца, – Когда вы схватили меня своими ручищами и несли в ванную, я испытала такое желание, какое не испытывала много лет. Думайте обо мне что хотите, но я не могу это забыть.
– У меня тоже, – соврал, но не совсем, Михаил.
Если честно себе признаться, то желание у него возникло, и под его подсознательным влиянием он пригрозил тогда ее изнасиловать.
«Наверное, в каждом мужчине живет хотя бы маленький садист, а в женщине – мазохист», – подумал Михаил, но не сказал вслух.
– Вы не хотите продолжить вечер у меня… дома?
– Никогда не получал таких лестных предложений от такой восхитительной женщины, – чтобы смягчить удар по ее женскому самолюбию, Михаил отказал иносказательно. – Представьте человека, в душе которого живет, звучит прекрасная мелодия. Под аккомпанемент этой мелодии он испытал наивысшее счастье. Но вот жизнь его привела на время в другой город, и он услыхал другую не менее прекрасную мелодию. Она ему сулит, возможно, даже большее наслаждение. Но его ждут дома, и он вынужден, как Одиссей, проплывающий мимо острова сирен, заткнуть уши и привязать себя к мачте…
– Эта мелодия – Ваша жена?
– Да, я ее люблю, и мы ждем ребенка.
– Как я ей завидую!
– А я вам завидую! При вашей красоте вы просто обречены на счастье. Только не суетитесь… А у меня ощущение финиша. Счастливого финиша. Это как у моряка, когда он достигает желанного берега после опасного и трудного плавания. На радостях он сжигает свой корабль. А потом вдруг начинает понимать: неужели никогда не выйдет в море?!
Еще несколько танцев, кофе почти в полном молчании, и Марина попросила проводить ее домой. Прогулка пешком к дому Марины по ярко освещенным улицам заняла около получаса.
У подъезда Марина протянула Михаилу руку для прощания и вдруг крепко поцеловала в губы. Михаил не ответил. Стоит ли рисковать счастьем ради нескольких часов или дней удовольствия!
«Права Анастасия! Наверное, я действительно выгляжу деревенским пентюхом, которого можно изнасиловать. Ну что же, придется учиться отказывать даже тем женщинам, которые нравятся…»
Утром Манюня сразу же отправил Михаила с колечком в мастерскую к ювелиру, который часто выступал экспертом по драгоценностям. За сложные консультации ему платили.
Маленький лысый пожилой еврей некоторое время изучал кольцо через лупу под сильной настольной лампой, потом порылся в справочниках и сообщил, что кольцо изготовлено ювелирной фирмой, имеющей филиалы в Голландии и Израиле. Точнее пока не может ответить.
– Точнее и не нужно! – сказал Манюня, когда Михаил передал слова эксперта, и они поехали беседовать с теткой Ларисы.
Та сначала отпиралась, под предлогом занятости подготовкой похорон сестры. Однако Манюню трудно было провести – он знал дату выдачи тела. А когда показал еще колечко, тетка разговорилась.