Когда под ногами хрустит империя

Ковальчук Вера

– Но ведь развод был бы твоей проблемой, не моей. Верно?

Кенред посмотрел очень отстранённо.

– При признании брака недействительным мы оба вернулись бы в исходное состояние. В том числе и твой прежний статус.

– Да? И что? Что бы ты сделал? На базаре бы меня продал?

Он ответил не сразу – и очень осторожно.

– Позволь уточнить – мы сейчас ссоримся?

– Понятия не имею. Не представляю даже, как ты можешь воспринять те или иные мои слова. И ты – и остальные. Поэтому, раз уж ты обеспокоен тем, что я говорю, лучше бы не

устраивал мне выговор, а огласил бы список того, что нельзя говорить, или как об этом нельзя говорить. Причём огласил заблаговременно – до приёма. Чтоб я успела всё выучить.

Кенред нахмурился и покосился себе под ноги. Если он и был зол, то очень хорошо это скрывал.

– Ты можешь догадаться, что это очень трудно – с ходу сообразить, что вообще нужно оговаривать. В обычные дни кажется, что ты и сама прекрасно всё понимаешь, а потом вдруг следует странный поступок или фраза. Трудно понять, какие из тех вещей, которые для меня очевидны, требуют разъяснения.

– Я – человек другой культуры. Если ты не можешь даже перечислить, то как я смогу угадать? – Заметила, как он скривился, и поспешно добавила. – Империя ведь мультимировая и мультикультурная. Неужели подобных затруднений не возникало? У императора Леверия с принцессой Геррехта, например.

– Геррехт – это здесь, в мире Метрополии. Но я понял, о чём ты. Ладно, при случае попробуем это обсудить… Или, скажем… Может быть, побеседуешь на эту тему с моим секретарём?

– И кто он?

– Пока не определились. Но, думаю, завтра уже будет понятно.

– Тогда не знаю. Познакомлюсь с ним – скажу.

Снова пауза – почти физически чувствовалось, как мужчина обдумывает ситуацию – оценивает все обстоятельства.

– Мне кажется, ты, как это говорят, на взводе. Что-то случилось?

«Он наверняка даже не поймёт, в чём суть моих затруднений. Задумывался ли он хоть когда-нибудь, что такое женская война в высшем свете? Нет, иначе бы хоть словом, хоть жестом дал бы намёк. Его мать, например, предупреждала. Она это всё знала хорошо. Если бы её сын понимал, в чём суть дамских великосветских проблем, то хотя бы сейчас не стал задавать вопросов. А значит, объяснять бесполезно».

– Может быть. Или мне просто показалось. Неважно. Кто эта дама – та, которая говорит с виконтессой?

– Баронесса Вальвир, супруга одного из приближённых графа Неим. Вас не познакомили?

– Она обошлась без формальностей… Скажи, мне тут ещё долго нужно… оставаться?

– Ты можешь уйти, если плохо себя чувствуешь, – помедлив, предложил он.

– Да, так лучше.

– Я скажу Крею, чтоб отвёл тебя в комнату.

– И можно, пожалуйста, уже наконец заменить Крея на кого-то другого?

– Это было бы тяжёлым и несправедливым оскорблением, особенно после событий в Тергине. Он ведь рисковал вместе с нами ради спасения наших жизней и доказал свою преданность.

– Он в первую очередь спасал твою жизнь. Не мою.

– И он не сделал ничего плохого, чтоб теперь его наказывать и отстранять.

– Мне, помнится, сделал. Как понимаю, такую

мелочь не принято принимать в расчёт?

Кенред помолчал, разглядывая Киру со сдерживаемым раздражением.

– Позволь угадать – это был сарказм?

– Конечно. Сарказм – оружие слабых.

– Через день мы переберёмся на военную базу, и я заберу Крея с собой. Потом подберу тебе другого телохранителя, раз ты настаиваешь.

– Спасибо.

Она захотела добавить ещё фразу-другую, чтоб умиротворить его, не оставлять их отношения в таком напряжении, но подумала, что не сумеет подобрать правильные слова. Всё-таки надо учитывать, что они мыслят по-разному. И лучше не пытаться всё исправить, когда можешь случайно доломать.

В этот вечер Кенред к ней не заглянул и в следующий тоже, так что расспросы о военной базе пришлось отложить. Просто сперва уехал принц со свитой, а потом пришёл Крей и предложил помощь в сборах. Временная горничная холодно сообщила ему, что уже собрала вещи герцогини и в помощи не нуждается. Кира не стала спрашивать, почему она обо всём узнаёт последней. Если не хочешь услышать малоприятную правду, лучше вообще воздержаться от вопросов. Она позволила вывести себя во двор и усадить в машину. И опять же не спросила, почему Крей, сев напротив, тут же затенил все окна. Это-то как раз было понятно. Секретность…

– Боевые действия уже начались? – вроде бы безразлично спросила она.

– Пока нет, ваша светлость, – ответил Крей. – Его светлость, похоже, ждёт, что другие претенденты на престол сперва схватятся друг с другом.

– И… это ожидание… Такой оптимизм хоть на чём-то основан?

– Я не знаю.

– Полагаю, все игроки понимают, что сначала надо убирать самого сильного противника. Герцог ведь самый сильный из них.

– Да, это так. Его светлость – военачальник из тех, кто может выиграть почти любую войну. Но не любое сражение.

– И у него – вы считаете – есть возможность убедить всех, что он дурак и готов сидеть и ждать у моря погоды?

Крей посмотрел на Киру с добродушной усмешкой.

– Вряд ли. Полагаю, большинство поймёт, что это продуманный план, и у его светлости есть разумная стратегия. Станут нервничать, метаться, делать ошибки. Результат будет примерно тот же, как если противник поверит в промах его светлости.

– Стратегия непрямых действий, – пробормотала Кира, разглядывая колени. – Понимаю… Но зачем тогда нужно перевозить нас на военную базу уже сейчас?

– Ради безопасности его высочества. Теперь нет ничего важнее его жизни. Ну, и ради вашей безопасности, ваша светлость… Прошу вас, пожалуйста, говорите мне «ты», если для иного нет причины. Очень неловко слушать «вы» из ваших уст.

– Почему? Обычная вежливость.

– Простому солдату – от герцогини? Просто страшно становится…

– Ясно. То есть, неясно, но я поняла, что нельзя. Послежу за собой.

Несколько мгновений они молчали.

– Это ведь первый раз, когда вы обратились ко мне с вопросом, ваша светлость, – проговорил Крей.