Когда под ногами хрустит империя

Ковальчук Вера

– Моё почтение, ваша светлость, – сказал он скрипуче, протягивая Кире чей-то китель. – Он великоват, но хотя бы не замёрзнете. Мне поручили эту игру, и не знаю уж, стоит ли для достоверности связать вам руки. Давайте обсудим.

– Я бы не советовала. – Кира поспешно накинула на себя одежду и задрожала всем телом – больше уже от облегчения, что скоро станет теплее. – Во-первых, со связанными руками я буду ещё медленнее ковылять, а во-вторых, это чересчур. Попахивает дурной пьеской. Вполне убедительно, если, сперва сбежав, я быстро осознала, какую глупость совершила, оказавшись в лесу без еды, нормальной одежды и денег, и то, что вы меня поймали,

восприняла с радостью и облегчением. Как вам кажется?

– Звучит убедительно. Нога болит? Давайте посмотрю. – Он осторожно ощупал ей голень, подтянул ремешки шины и вытащил капсулу с лекарством. – Только говорите мне «ты», пожалуйста, а то ваше слишком любезное обращение будет выглядеть подозрительно. Ну и я, понятно, буду изображать грубияна – хватать, толкать, может быть, разговаривать резко.

– Только толкай несильно. Хорошо?

– Конечно же. Не волнуйтесь. Но уж извините, если что будет не так, ваша светлость… Легче?

– Да, намного. Спасибо.

– Тогда сейчас дойдём до придорожной харчевни – здесь недалеко. Я вас накормлю, а потом доберёмся до бреннского замка. Думаю, после полудня уже будем там. Или, если не найдётся попутки, то к вечеру. Потянете?

– Справлюсь.

Она с его помощью доковыляла до придорожного заведения, которое, к её удивлению, было открыто даже в этот ранний час. Имелись и посетители, хоть и совсем немного: двое бородатых насупленных водил, которые горбились над тарелками и на вошедшую парочку покосились предостерегающе, мол, куда б вы ни сели, держитесь подальше, ещё сонная и вялая девица, промышляющая, судя по одежде, как раз обществом этих самых водил, и работяга – этот выглядел бодрее всех прочих. Ну и, конечно, работник харчевни. Он с любопытством смотрел, как Зоир втащил Киру за локоть и силой усадил на скамеечку за столиком.

– Здесь сиди… Завтрак сделаешь, парень?

– Сделаю.

– Нам обоим. Мне как обычно, а этой – что-нибудь получше, чем обычно. И напитки. Не тяни.

– Если дама желает освежиться, у нас работает душевая.

– Обойдётся.

– Что у вас произошло?

– А ничего не произошло. Это побегушница. Сбежала от мужа. Вот, возвращаю. Сделай мне чай погорячее. И побыстрее, будь добр.

– Мне тоже горячего, – подала голос Кира. Она всё никак не могла согреться, хотя в харчевне стало полегче – здесь оказалось хоть и душно, зато не холодно.

– Подождёшь, – одёрнул Зоир.

– Э… На «вы» будь добр.

Боец ехидно скривился, оглянулся и издевательски произнёс:

– Мои вам извинения, мадам.

Играл он убедительно, и Кира, наблюдая за ним, примерно поняла, как ей самой следует себя вести. Получалась уж больно деликатная игра – ей ведь нужно было убедить окружающих в том, что она соответствует своей роли. Но она даже приблизительно не представляла, как именно станет вести себя сбежавшая от мужа женщина в этом подчинённом традициям и строго поделенном на касты обществе. Ей-то наплевать, но конспирация есть конспирация, и окружающие должны поверить, что она – действительно та, за кого себя выдаёт. Для этого придётся соответствовать их ожиданиям.

Вопрос с том, каковы они.

Ковыряясь в тарелке, которую перед ней поставил Зоир, Кира обдумывала, как спросить об этом, чтоб получить понятный ей ответ. И разговаривать об этом нужно не здесь, конечно. Вот когда они отправятся пешком к замку, тогда, может быть, удастся поговорить.

Она поймала на себе полный понимания взгляд девицы в вызывающей одежде и задумалась.

Вот, кстати, эта реакция отчасти может быть ответом на её вопрос. Предположим, что женщина, сбежавшая от мужа, в результате оказывается без средств к существованию, в изоляции от семьи и её помощи и, возможно, даже вынуждена зарабатывать собственным телом. То есть из-за ерунды-то от мужей не уходят. Раз женщина в таком отчаянии, что её даже уличная проституция не сильно смущает, значит, в семье её ждёт нечто худшее. И побег явно говорит об этом – не просто о внутреннем неблагополучии, а о чём-то страшном.

То есть, видимо, побег жены серьёзно бьёт по репутации мужчины. Прямо-таки бросает на него тень… Что, впрочем, и без того понятно, если в их обществе женщина воспринимается как некая неотъемлемая часть своего мужчины, а так оно, похоже, и есть.

То есть она, Кира, должна изобразить испуг и ожидание самого худшего. Да, это логично.

И тут-то понимание подноготной всей ситуации пробило её от затылка до пяток. Очевидно, что если местная женщина решалась сделать ноги пусть даже и из невыносимых условий, она обычно делала это с помощью какого-то другого мужчины. По крайней мере, окружающие именно так подумают в первый момент. И во второй тоже. Вот, значит, на что намекал принц.

Ну, здорово…

Кира задумалась, вправе ли Кенред убить её при подозрении на измену. Пожалуй, такое вполне возможно. А сделает ли он это до того, как она успеет что-нибудь сказать? Пожалуй, не в его стиле. Наверное, всё-таки сперва заговорит.

Когда они доели, и Зоир вытащил её на улицу, предутрие уже обернулось настоящим утром, и облака на небе были залиты всеми оттенками рассвета. Холод не ослабел, по-прежнему пробирало, но после сытной еды и горячего чая терпеть было легче. Кира заметно припадала на больную ногу, но пока никто не мог видеть, Зоир очень помогал ей. Правда, длилось это недолго. Она только успела спросить, как, по его мнению, она должна себя вести, и получить в ответ полушутливое: «Ну, как ведёт себя нашкодивший мальчишка, когда у него в ожидании ремня уже задница горит», – и тут же замахал руками, останавливая грузовую попутку.

Грузовой автомобиль выглядел совсем не так ладно, как легковые лимузины, на которых раскатывал Кенред и его отец, или тот аккуратный жукоподобный автомобильчик, что вывез принца из леса. Этот легковой тягач походил на огромную бесколёсную платформу с высокими бортами, доверху груженую какими-то мешками. Остановился он легко, охотно, и водитель, перекинувшись с Зоиром парой фраз, согласился довезти его с «добычей» до поворота – а там, мол, лови другую машину. Кира с облегчением забралась в кабину. Ей было нехорошо, мучили слабость и дурнота.

Может быть, именно это помогло ей в конечном итоге сыграть свою роль как надо. Когда они добрались до бреннского замка, молодая женщина так устала от слабой, но неотступной боли, неловкости движений и ожидания чего-то нехорошего, что её сознательное поведение уже не имело значения. От человека, пребывающего в апатии изнеможения, никакого особенного поведения и не ждут. Кира почти не замечала, как красивы поля вокруг бреннской твердыни, как живописны широкий ров, затянутый цветущими кувшинками, и крепостные стены в диком винограде. Она не обратила внимания, что, заведя её в кордегардию, Зоир попросил у дозорного наручники и приковал «добычу» за запястье к металлическому кольцу в стене. Ей было наплевать – она смогла сесть на лавку, прислониться спиной к стене и закрыть глаза.