Когда правит страсть
Шрифт:
— Предлагаете бороться с ложью другой ложью?
— Нет, — вздохнула Алана, — я та, за кого себя выдаю. Дочь Фредерика. Хотелось бы мне, чтобы все было иначе. Я ничего не знала об этом до прошлого месяца. Поверьте, я никогда не стремилась быть принцессой. Выросла в Лондоне, думая, что когда-нибудь выйду за английского лорда, пока... не обнаружила, что очень люблю преподавать, а аристократам очень не нравится, когда жены заняты чем-то столь низким, как... — Она сжала губы, понимая, что от волнения несет всякую чушь. — Это старая история. Пусть
— Но будь вы принцессой, решения принимали бы за вас другие!
Алана порывисто вскочила.
— Я могу убедить отца...
— Сядьте!
Она не села. И вместо этого посмотрела на дверь, чем рассмешила Кристофа.
— Никуда вы не пойдете, пока я не решу, что с вами делать. Возможно, вам следовало бы понять это и подождать с исповедью, пока не побываете в моей постели. Мужчина куда более дружески настроен к женщине, если...
— Немедленно прекратите! — ахнула она. — Не говорите того, за что придется потом извиняться, когда поймете, что я сказала правду!
— Извиняться за природные инстинкты? — ухмыльнулся он. — Я так не считаю, принцесса передо мной или нет. Но теперь, когда вы достаточно меня позабавили, не скажете, что заставляет вас воображать себя членом королевской семьи? Начнем с вашего имени.
Он не верит ей, но это естественно, ведь она ничего ему не рассказала!
Алана снова уселась и объяснила:
— У меня было доказательство: браслет, но его украли...
— Очень вовремя, — пренебрежительно фыркнул он. — Не находите?
Алана вызывающе вскинула подбородок:
— Я знаю, кто его украл. Один из людей моего отца.
— Когда? — нахмурился он.
— В тот день, когда мы приехали сюда. Мы выбрали...
— Кто это «мы»? — резко бросил он. — С кем вы путешествовали?
Алана внезапно насторожилась. Она недостаточно успокоилась, чтобы разговаривать о Поппи.
— Это не ваше дело.
— Ошибаетесь. Тот, кто подговорил вас на это и привез сюда, замышляет зло против короля, а мой долг его защищать.
— Нет никакого заговора. Нового. А старому уже восемнадцать лет.
Он долго смотрел на нее, а затем кивнул:
— К этому мы еще вернемся. А пока расскажите о браслете.
— Для того чтобы приехать в страну, мы выбрали старую, почти забытую горную дорогу, где нас остановил отряд грубой солдатни, обвинившей в том, что мы мятежники. Мои сундуки обыскали, якобы для того, чтобы найти оружие, после чего браслет исчез вместе со всеми моими драгоценностями. Найдите того наглеца — командира, и он точно скажет вам, кто вор.
Лицо Бекера помрачнело, как туча. Похоже, он разозлился. Чем она так оскорбила его? Назвала одного из подчиненных наглецом?
— Опишите браслет, если считаете его важной уликой, — рявкнул он.
Она поспешно повиновалась и добавила:
— Он был на мне, когда много лет назад меня похитили.
Капитан презрительно
— Безделушка, специально изготовленная в подтверждение ваших сказок? Безделушка, похожая на настоящую, о которой могли знать многие? Вы действительно потрудились скопировать оригинал или с самого начала намеревались заявить, что он украден?
Уничтоженная его разящими, как шпага, речами, она пробормотала:
— Вы даже не попытаетесь его найти? А ведь отец мог бы его узнать.
— Вам придется быть немного более убедительной, чтобы без помех обвинить королевского стражника в воровстве. Помните: его слово против вашего. Нет?
Он только что отверг доказательство, на которое она рассчитывала. Ей больше не хотелось ничего объяснять, и если бы она не боялась его, прямо сказала бы об этом. Господи, неужели она не могла выбрать худшего объекта для своей исповеди, чем главу дворцовой стражи?!
— Скажите, — неожиданно спросила она, — я похожа на мать?
— Какую именно?
— Первую жену Фредерика, — устало обронила она. — Королеву Эвелину.
— Нет.
Он придал новое значение этому слову. Она в жизни не слышала, чтобы оно произносилось со столь абсолютной категоричностью!
— Действительно не похожа? Или вы просто отрицаете такую возможность?
— Оба монарха светловолосы. Остальные самозванки в отличие от вас тоже были блондинками. Но это не важно. В мире можно найти двойников, не имеющих родственных связей. А теперь...
— Погодите! Вы сказали «остальные самозванки». Значит, их было несколько?
— Совершенно верно. А теперь назовите свое имя. Господи, если она последняя в длинной очереди претенденток, ей ни за что не поверят!
— Вы ожидаете, что меня будут звать как-то иначе, чем Алана Стиндал?
— Не отвечайте вопросом на вопрос, — предупредил он.
— Простите, но меня учили анализировать любую ситуацию и даже предупреждать вопросы оппонента.
— Наконец вы сказали правду. Что вас учили...
— Быть королевой, — докончила она. — Мой опекун знал, что рано или поздно придется привезти меня сюда. Поэтому он делал все, что мог, дабы подготовить меня к этому дню. Хотя никогда не объяснял, почему дает столь необычное образование.
— Кто этот опекун и почему учил рассматривать защитника короля как оппонента?
Опять он за свое. Выспрашивает о Поппи, возможно, в надежде на то, что взволнованная Алана что-нибудь выболтает.
Но она только насторожилась еще больше.
— Я считаю вас оппонентом, потому что вы так настроены. Вы стоите между мной и родителем, о котором я еще два месяца назад даже не знала. Я приехала ради спасения людских жизней. Скажите это моему отцу. Верите вы мне или нет, но он может воспользоваться моим присутствием и предотвратить войну. Как только мятежники потихоньку уползут в свои норы, я незаметно покину страну, а мой отец приложит все усилия для получения нового наследника... но почему он не делал этого все последние годы?