Когда приходит Рождество

Клейвен Эндрю

– С этого все и началось, – пояснил Уинтер. – С мужчины на пляже. Он к ней приставал, а Трэвис это увидел.

– Что этот мужчина говорил?

– Трэвис был далеко и ничего не услышал, а Дженнифер – то есть Аня – ничего не рассказала. Поэтому он и слетел с катушек.

Виктория выругалась. Она должна была знать об этом, но увы!

– Он был на них похож? На этих русских?

– Мне самому интересно, – ответил Уинтер. – Не думаю, что он был конкретно одним из этих ребят с фотографий. Но что-то с его лицом было не так.

– У них лица злобные,

как у психопатов, это считается?

Уинтер фыркнул.

– Не думаю. В любом случае, он вел себя не так, как эти парни. Он ее встряхнул, но больно не сделал. И сбежал, когда увидел, что к нему направляется Трэвис. А эти ребята вообще на бегунов не похожи.

Виктория чуть кивнула в ответ. По всей видимости, она все еще размышляла над тем, что ее клиент не посчитал нужным рассказать ей об этом инциденте на пляже. Уинтер продолжал читать. А она следила за выражением его лица. На нем то проступали разные эмоции, то пробегали тени мыслей – одна за другой. Но теперь она не задавала вопросов. Просто дала ему время на чтение.

И вот что он читал: Аня решила сбежать. Решила, что соберет против Григория компромат, доберется до федералов, и тогда они включат ее в Программу защиты свидетелей, о которой она слышала по телевизору.

Аня прошерстила дом. Она читала документы. Подслушивала телефонные разговоры. Она нашла пароль от сейфа, а потом и сам сейф под половицей в комнате отдыха. В нем были еще документы, куча фотографий и флешек. Эти фотографии хранились там как напоминание об убийствах, которые совершал Григорий.

Чтобы проделать все это, Ане пришлось набраться храбрости. А ей тогда было всего лишь девятнадцать. Затем ей исполнилось двадцать. По всему дому день и ночь дежурила охрана. Повсюду камеры. Ей не разрешали ходить куда-либо одной. За ней всегда следовал один громила – а то и два! – куда бы она ни пошла: в зал или просто за покупками. Они отслеживали ее звонки, следили за активностью в интернете. Старик Облонский объяснил, что даже если она пойдет в полицию, она все равно не будет в безопасности. “У нас много друзей в полиции”, – говорил он.

Она ему верила. Но еще она знала, что ее муж боится федералов. Она слышала, как он о них говорил. И Аня уверяла себя, что, если она доберется до ФБР и передаст им документы с фотографиями, они включат ее в Программу и она наконец станет свободна.

План ее побега из крепости мафиози был стратегически гениален и дерзок. Аня полагала, что охрана выпивает на работе. Она не была до конца уверена в этом, но все-таки надеялась, что так и есть. У каждого был термос с кофе, и она думала, что они добавляют туда водку. Но здесь, опять же, текст был замазан, так что не совсем понятно, как именно Аня собиралась подсыпать выписанные ей седативные в кофе с водкой охранника. Но таков был план.

Однако это не все. Она не могла накачать лекарствами всех охранников в доме, а ведь кроме них еще есть прислуга и охрана у главных ворот. Поэтому она остановилась на Викторе. Виктор – охранник, который частенько работал ее личным водителем.

Он был крепким и сильным мужчиной, но меньше остальных, так что усыпить его казалось легче. Периодически она просила его отвезти ее на вершину каньона Руньон, чтобы она могла полюбоваться закатом над городом. И он всякий раз, когда отвозил ее, следил за ней из машины. И при этом всегда пил много кофе.

Она выбрала день в январе, когда солнце садится довольно рано, где-то в пять часов. Примерно в четыре она попросила отвезти ее туда. Села на выступе, как обычно. Виктор следил за ней из машины, попивая кофе.

Солнце склонялось к горизонту. Голубое небо Лос-Анджелеса стало насыщенно синим. Аня сидела, обняв колени, и смотрела на линию горизонта. Сердце так сильно билось в груди, будто требовало, чтобы его выпустили на волю.

Где-то в четыре тридцать Виктор, судя по всему, понял, что ему что-то подмешали. Он стал вылезать из машины. Открыл дверцу только с третьей попытки. А затем все-таки вылез, ошеломленный и в смятении: где, где угроза? В страхе и замешательстве он принялся искать пистолет под курткой. Он старался не заснуть, но Аня подмешала ему столько снотворного, что оно вырубило бы даже слона. Он чуть отошел от машины и рухнул на одно колено. Его пальцы хватались за дверцу как за опору, но он спускался все ниже и ниже, пока в конце концов не уселся в грязь. Он уронил подбородок на грудь. Рука ослабла. И пистолет упал на землю.

Дальше было очень много замазанных предложений, целые страницы! Но Аня каким-то чудом смогла сбежать и добраться до федерального здания в Вествуде. Она предоставила им достаточно улик, чтобы они устроили облаву на бетонную крепость Григория. Она даже объяснила им, где искать оставшиеся улики, когда они окажутся внутри.

Григория арестовали и обвинили в двух убийствах. Он убивал свидетелей процесса, а это уже федеральное преступление. Его также обвинили в межгосударственной торговле людьми с целью сексуальной эксплуатации.

Ане не пришлось выступать на открытом судебном заседании. Когда стало понятно, что суд может поставить под угрозу предприятия отца, Григорий признал себя виновным. А еще учитывая тот факт, что водитель, Виктор, бесследно исчез и что следы вряд ли когда-либо отыщут, – это решение Григория, вероятно, было вполне разумным. Все-таки отцовские чувства Облонского были не безграничны.

Григорий получил пожизненный срок. Ане же предоставили защиту: ей подарили новое имя, новый дом, новую работу и новую жизнь.

Уинтер наклонился вперед и вытянул руку, чтобы взять с дальнего края темно-серого стола последние бумаги. Это был отчет Программы защиты свидетелей с данными о личности Ани. И тут почти все закрашено черным. Осталась только подпись некоего Брэндона Райта, федерального маршала, который контролировал ее переезд. А еще там было ее новое имя: Анджела Уилсон.

Уинтер громко выдохнул. Откинулся назад и прижал ладонь ко лбу.

– Как так: Анджела Уилсон? – спросил он.

Виктория ждала этой реакции.