Когда пробьет восемь склянок
Шрифт:
— Может быть, профессиональные преступники рассчитывают, что их коллега будет реагировать таким же образом? Говорите, он боялся?
— Возможно, что он связан с этим делом. Не прямо, а косвенно. Потом ловцы акул. У них есть и суда, и возможности, и, видит Бог, это действительно крутые парни. В их пользу говорит тот факт, что они там живут уже достаточное время. В тех местах море буквально кишит акулами. Наверное, будет легко установить, поставляется акулий жир на материк регулярно или нет. Ко всему прочему, их многие хорошо знают и уважают. Я убежден, что можно провести
— Леди Сьюзен, — поправил меня Дядюшка Артур. Как правило, довольно непросто выразить упрек безразличным и равнодушным голосом, но ему это удалось. — Разумеется, я знаю лорда Кирксайда. — По его тону я понял, что было бы очень странно, если бы он его не знал. — И в отношении его я уверен на сто процентов: такой человек не способен совершить бесчестный поступок.
— Я тоже так думаю. Он в своем роде жесткий человек, но воюет на стороне ангелов.
— А его дочь? Я ее ни разу не видел.
— Очень современная девушка. Одевается в соответствии с модой и разговаривает тоже: «Я тверда, я способна на многое и могу сама о себе позаботиться. Большое спасибо». Разумеется, она совсем не такая: миленькая, довольно старомодная девушка в современной одежде.
— В таком случае, они оба вне всяких подозрений, — с облегчением сказал Дядюшка Артур. — Остается университетская экспедиция, хотя вы и соизволили пошутить по ее поводу, остров Мак-Ихерна и ловцы акул. Я бы все-таки обратил внимание в первую очередь на этих рыбаков.
Мне было совершенно безразлично, на что он собирается обращать внимание в первую очередь. Мне было пора на палубу, о чем я ему и сообщил.
— Это не займет много времени?
— Трудно сказать, сэр. Мы погасим свет в салоне. Иначе у них появятся подозрения, когда они заглянут в окна и никого не увидят. Зато зажжем свет в каюте и фонарь на корме. Это лишит их возможности забираться именно там. Вся задняя палуба будет освещена, поэтому носовая часть покажется им совершенно темной. А мы там и спрячемся.
— Где? — Голос прозвучал не слишком уверенно.
— Вы — в рулевой рубке. Дверь открывается наружу. Все время держите ладонь на ручке двери. Как только почувствуете, что на нее нажимают снаружи, — можете не сомневаться, что заявились наши «друзья». Выждите, пока дверь немножко подастся, а потом ударьте по ней изо всей силы. Бейте чуть ниже дверной ручки. Если у него не сломается нос или его не выбросит за борт, а то уж новую челюсть ему наверняка придется вставлять. Могу дать голову на отсечение. А я позабочусь о другом. Или о других.
— Каким образом?
— Спрячусь на крыше салона. Она фута на три ниже рулевой рубки, и поэтому они не смогут увидеть меня против света, даже если подойдут сбоку.
— Но что вы собираетесь делать?
— Пристукну всех, кого увижу. Достану из машинного отделения длинный ломик и оберну мешковиной. Отличное выйдет оружие.
— А может, лучше будет ослепить их и приказать поднять руки вверх? — Судя по всему, мой план не очень-то понравился Дядюшке Артуру.
— Этого нельзя делать по трем причинам. Во-первых,
Он больше не сказал ни слова. Мы заняли позиции и принялись ждать. Дождь продолжал хлестать, а ветер по-прежнему дул с запада. Правда, ливень мне не мешал — я набросил прорезиненную накидку. Лежа на крыше салона, я время от времени сжимал руки в кулаки. Потом приготовился и взял в правую руку ломик, а в левую — небольшой нож.
Они появились минут через пятнадцать. Я услышал шуршание резиновой лодки о борт яхты со стороны штирборта. То есть с той стороны, где находилась и дверь в рубку.
Их было только двое. За то время, пока я лежал на крыше, мои глаза успели привыкнуть к темноте, и я смог отчетливо увидеть контуры первого человека, который поднялся на борт почти под тем местом, где лежал я. Он привязал лодку к перилам и подождал, пока на борт поднимется его сообщник. Потом они вместе направились вперед.
Первый из них издал дикий крик, когда дверь рубки ударила ему в лицо. Мне повезло меньше — второй, среагировал как кошка: упал ничком на палубу в тот момент, когда на него обрушился ломик. Удар пришелся по спине или по плечу. Я бросился на него. В руке он держал или пистолет, или нож. Если бы я промедлил хотя бы секунду и стал выяснять, что именно он держал, быть мне на том свете. Я нанес удар левой рукой, и он остался лежать на палубе.
Я прошел мимо первого, который, продолжая кричать от боли, лежал на палубе, мимо Дядюшки Артура, вошел в салон и, задернув занавески, включил свет. Потом волоком затащил первого в салон и бросил на ковер. Этого человека я не знал. Правда, сейчас его бы не узнала даже родная мать. Оказалось, что Дядюшка Артур принадлежал к той категории людей, которые если что-нибудь делают, то от души. Для хирурга-косметолога там был вагон работы.
— Пожалуйста, направьте на него пистолет, сэр. — Дядюшка Артур с удивлением смотрел на результаты своей работы. Насколько я мог видеть, его лицо под бородой было белым как мел. — Если будет шевелиться — стреляйте!
— Но вы только посмотрите на эту физиономию!
— А вы лучше взгляните вот на это, сэр. — Я нагнулся и поднял оружие, выпавшее у человека из руки. — Полиция Соединенных Штатов называет это «хиппет». Ружье, у которого отпилены две трети ствола и две трети приклада. Если бы он вас опередил, вы вообще бы остались без лица. Можете понимать мои слова буквально. Вы пытаетесь быть Флоренс Найтингейл и собираетесь заботиться о павших? — Таким тоном, пожалуй, не стоило разговаривать с Дядюшкой Артуром, и я был убежден, что после нашего возвращения он внесет соответствующие коррективы в свой отчет. Если нам суждено будет вернуться. Я прошел мимо Дядюшки Артура обратно на палубу.