Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы
Шрифт:
— Завтра? Завтра ведь день Ваман-аватара!
— А послезавтра?
— Ты что? Послезавтра день Шаха Мурада, ты забыл? И тебе надо будет пойти на мазар. Миян Рамазани и так уж говорит: «Что это господин доктор никогда на мазар не придет?» Ну! Уходи, уходи… Не надо… Говорят тебе, не надо… Рукой дотронешься — второй раз омовение делать придется!
Спустя некоторое время отец злой вышел из комнаты. Хорошо, что я затаился за дверью и он меня не видел, а то мне наверняка попало бы. Мама и отец все время повторяли, что дети
Когда отец ушел, я побежал в мамину комнату и, обхватив ее ноги руками, радостно закричал:
— А я дотронулся! А я дотронулся! Все равно дотронулся!
Я думал, мама рассердится, начнет меня отчитывать, но ничего подобного не произошло. Мама готовилась что-то строчить на швейной машине, когда я ткнулся ей в колени. Она взяла меня на руки и, целуя, стала спрашивать:
— Уже позавтракал, малыш?
— Да, мама.
— И красный шербет пил?
— Пил.
Мама расцеловала меня в обе щеки, поставила на пол и сказала:
— Иди играть в сад.
Столько нежности в ней было в эту минуту, что я решился использовать случай:
— Мама, я хочу спросить…
— Что, маленький?
— Вот я до тебя дотронулся, ты ничего не сказала, а папа хотел, так ты почему стала ему говорить — уходи, уходи?
Мамино лицо, еще секунду назад улыбавшееся, покраснело от гнева. Она встала, выпрямилась, потом вдруг упала в кресло.
— Ты подслушиваешь наши с отцом разговоры? Гадкий мальчишка! — Мама схватила меня за плечи.
Мне стало страшно, а мама все трясла меня — точно отец встряхивал свои пузырьки с лекарствами, перед тем как дать больным.
— Я за дверью стоял… Но я ничего не слышал… Я не подслушивал, ма… Само нечаянно услышалось… за мячиком шел…
Мама не пожелала узнать, что было дальше: раз! р-раз! я получил две оплеухи.
— Тебе сотни раз говорили — не слушай разговоры взрослых, не слушай, не слушай! Тебе говорят — а ты все по-своему! (Оплеуха!) Будешь еще подслушивать? (Оплеуха!) Будешь? (Оплеуха!) Мерзкий мальчишка!
Сколько мне досталось бы оплеух в тот раз — сказать трудно, если б не вбежала в мамину комнату Бегиман-метельщица. Она насилу оторвала маму от меня.
— Да вы что, убить его хотите? — задыхалась Бегиман. — Что вы, хозяйка! Бьете так, будто разума лишились!
Служанка вытерла мои слезы и повела умывать. Потом она долго целовала меня, прижимая к своей мягкой груди, а когда я перестал всхлипывать, понесла на руках на задний двор, У нее там жили в голубятне голуби.
Бегиман подманила одного и дала его мне подержать.
— Играйте пока вместе. — Она оставила меня на заднем дворе, а сама отправилась по своим делам.
Я занялся голубями, потом явилась и кошка с котятами, и я потерял счет времени. Мне почудилось,
Она была очень красивая: кожа медного цвета, глаза совсем зеленые, волосы густые, спутанные. На ней была надета алая рубашка, такая узкая, что ткань на груди была туго натянута, на шее у нее висели серебряная цепочка и несколько ниток разноцветных бус, в уши были вдеты большие серебряные кольца. Когда она говорила, кольца очень славно раскачивались, иногда ударяясь об ее щеки — такие они были большие. Она засмеялась. Я увидел, что зубы у нее мелкие, как жасминовые бутоны, и ослепительно белые. Мои зубы никогда так не блестят, хотя мама два раза в день заставляет меня тереть их щеткой.
На ней была широченная сборчатая юбка, сшитая из великого множества разных лоскутков, составлявших занятный узор. На ногах — никакой обуви, а через плечо были перекинуты узелок и корзинка.
Когда она засмеялась, я опомнился и спросил:
— Ты кто?
Она ловко почесала левой ногой правую.
— Я хожу со змеями. У меня много красивых змей. Хочешь посмотреть?
— Покажи! — обрадовался я, но тут же спохватился: — Врешь, наверное. У тебя даже дудки нет.
— Почему нет?
Девушка дернула плечом и перекинула со спины на грудь плетеную корзинку:
— Смотри!
Я захлопал в ладоши:
— Поучи сначала на дудке играть!
— Нет, сначала ты мне денежку дай!
У меня екнуло сердце.
— Нет у меня денег, — сказал я в полном отчаянии.
— Пойди возьми у мамы.
— Не даст. И змею смотреть не даст. Она змей боится.
— У папы возьми, — втолковывала мне змеиная девушка.
— Это можно! — опять возрадовался я и подскочил к девушке: — Пойдем, отец даст тебе ана.
Я понесся через сад, а девушка пошла следом. Только мы вышли на дорогу, как нам повстречался отец. Он возвращался из больницы и задержался у скотного двора поговорить с садовником. Они разговаривали возле густых зарослей аниса, садовник опирался на мотыгу. Анис был высоченный — раза в два больше меня, и отцу не видно было, как я подходил. Отец, наверное, только и видел, что копну спутанных волос да ярко-зеленые глаза, приближавшиеся к нему из-за зарослей душистого аниса. Он на полуслове оборвал свой разговор с садовником и спросил:
— Ты кто такая?
— Я ловлю и приручаю змей.
— Этим занимаются мужчины.
— Мой отец этим занимался. Он умер, и пришлось заняться мне.
— А братьев нет у тебя?
— Нет. Только слепая мать. Совсем старая.
Отец и змеиная девушка внимательно осматривали друг друга. Обо мне она, кажется, просто забыла. Сперва я собирался крикнуть и тем самым напомнить о своем присутствии, но детям нельзя встревать в разговоры взрослых, а они уже начали беседу.
— Сама ловишь змей?