Когда проснется магия
Шрифт:
Корвейн оттолкнулся плечом от дерева и мягко шагнул в мою сторону с хищной улыбкой на лице:
— Ну, это можно легко исправить, Рони, — и голос звучит так обволакивающе, что мурашки бегут по телу. То ли от страха, то ли еще от чего. Я невольно сделала шаг назад. Как назло вокруг ни души и темнота сгущается. Когда между мной и Корвейном остался всего шаг, я сделала то, что диктовал мой инстинкт самосохранения. Громко, что есть силы, завизжала.
Этот момент я запомню надолго. Растерянное лицо Корвейна. Он явно не ожидал от меня такого.
— Что происходит?
— Все в порядке, Дью. Я нечаянно девчонку напугал, — Корвейн хохотнул так убедительно, что я сама чуть ему не поверила. Но ждать продолжения представления не стала, быстренько прошмыгнула к общежитию и скрылась за дверью.
На следующий день в больничном корпусе наконец-то появилась гадалка Ханна. Я ей обрадовалась как родной. Даже сама от себя не ожидала такой реакции. В больничном коридоре, где мы с ней столкнулись, в этот момент никого не было. Я вернула старухе её кулон, не забыв поинтересоваться его странными свойствами. Старуха горделиво подбоченилась:
— Конечно, не простая вещица. Ко мне всякий народ ходит. Бывает и одержимых ведут. А я уж так горевала, думала, обронила где по дороге. Хорошо, передали мне, что ты ждешь, чтобы кулон вернуть.
Я уже хотела распрощаться, но старуха схватила меня за руку. Я обернулась, а гадалка,
страдальчески сморщив лицо, горестно покачала головой:
— Что же ты, девка, меня не послушалась? Говорила же — осторожней будь. Погубит он тебя, ох погубит…
— Да кто он-то? Вокруг меня столько людей крутится — угадать бы про кого вы говорите!
— Тот, кто вот это с тобой сотворил, — старуха неопределенно махнула рукой. Меня даже в дрожь бросило. В последнее время только и слышу, что со мной что-то ужасное сотворили. Я шепотом спросила:
— Это вы про спящую магию?
— А про что же еще. Предупредила ведь, что обманет тебя, доверчивую. Вы все так, молодые: сначала мне не верите, отмахиваетесь от старухи. А потом бежите со слезами: Ханна, помоги!
Мне стало не по себе. Я бы и отмахнулась от гадалки, но откуда она знает про магию?
— А вы не погадаете мне еще? Посмотрите, что меня ждет?
Старуха взяла мою ладонь, погладила по ней, подула и несколько минут разглядывала. Потом подняла на меня хмурое лицо:
— Порадовать мне тебя нечем.
— Что, все совсем плохо?
— Хуже некуда. Если дальше за ним пойдешь и доверишь свою жизнь ему — погубит он тебя.
— А если не пойду? Если не доверю?
— А вот тогда не знаю, девка. Вижу только яркое белое сияние. Настолько яркое, что аж глаза слепит. И не видно больше ничего.
С этими словами гадалка удалилась, оставив меня в самых тяжелых раздумьях. Но видимо у судьбы был сегодня особый для меня день. День, когда все самые плохие новости вываливаются на меня как из ведра. Уже в конце практики меня подозвал Истон, которого и не видно было в больничном корпусе весь день.
— Рони,
Я удивленно кивнула: он что, знает мое имя? Да и взгляд без обычного налета превосходства и снисхождения. Просто чудеса.
Вечером, еще пока не начали спускаться сумерки, я отправилась в больничный корпус. Истон отыскался в смотровой. Кивнув и указав на стул возле кушетки, он уселся напротив меня. Посмотрел на меня изучающим и немного усталым взглядом и спросил:
— Рони, ты когда отважилась на этот эксперимент, хотя бы информацию собрала?
— Откуда ты знаешь про эксперимент? — хорошее начало.
— Да вот узнал. Сопоставил кое-что, полистал старые газеты, расспросил умных людей. Интересная картина получается. Ты вот вроде не похожа на дуру непроходимую, но то, что ты оказалась во всем этом замешана… Ты или действительно дура или тебя обманули, а ты даже проверить не удосужилась.
— Истон, если ты попросил меня прийти, чтобы сообщить, что я дура, то можешь не стараться. Ты уже не первый, кто мне это сказал.
Истон с каким-то сочувствием посмотрел на меня и уже другим, более мягким тоном спросил:
— Скажи, ты знаешь ведь о том первом эксперименте?
Я кивнула.
— А ты знаешь, что Алиан Радарог один из учеников магистра Самэля Кавеца?
Ученик? Кажется Алиан об этом не говорил. Он просто сказал, что интересовался этим экспериментом.
— В каком смысле ученик?
— В прямом. Он присутствовал семь лет назад при эксперименте. Он тогда еще был студентом.
— Нет… Он мне не говорил об этом…
— А тебе известны имена тех несчастных, которые согласились на эксперимент?
— Откуда? Я еще не добралась до городской библиотеки.
— Имя Энни Ирги тебе что-то говорит? — взгляд Истона стал напряженным, он качнулся ко мне всем телом.
— Мама?! При чем тут она?
Истон молчал, а я чем больше смотрела в его глаза, тем отчетливее чувствовала, что проваливаюсь в бездонную пропасть. Я будто надеялась, что сейчас он улыбнется и скажет, что это шутка и, конечно, моя мама здесь совершенно не при чем. Но его выразительный взгляд и ладони, сжавшие мои, подтверждали мои опасения — это не шутка.
— Ты хочешь сказать, что моя мама участвовала в эксперименте? — собственный голос мне показался жалобным писком.
— Он не сказал тебе, я так и думал. Ты же не согласилась бы, узнав, что твоя мама пострадала от рук магистра?
Я замотала головой: конечно же, нет!
— Твоя мама выжила, но осталась калекой, не так ли?
— Она… она лишилась рассудка…
Я никак не могла собрать воедино кусочки мозаики. Они рассыпались передо мной цветными пятнами, менялись местами, а я не мешала им, потому что понимала — та картинка, которая сложится, будет выглядеть очень неприглядно. А Истон продолжал говорить: