Когда рыдают девы

Харрис К. С.

Пассажирка кареты видела, как мужчина и женщина остановились на тротуаре перед входом и после короткого разговора повернули во двор. Двое погруженных в жаркий спор джентльменов, ни одного из которых наблюдательница не узнала, вышли из ворот и направились на восток.

Городские колокола один за другим погружались в безмолвие, пока не затихли все до единого.

Геро нахмурилась. Она явилась сюда в поисках антиквара по имени Бевин Чайлд. Мистер Чайлд славился как обширными познаниями, так и фанатически строгим соблюдением собственноручно составленного распорядка.

Каждый понедельник, вторник и четверг между десятью часами утра и тремя часами дня ученого мужа можно было найти в читальном зале музея. Ровно в три часа он покидал библиотеку и направлялся через дорогу в таверну, известную под названием “Крысолов”, где отобедывал жареной говядиной и хлебом с маслом, сдабривая кушанье пинтой доброго крепкого эля. Затем следовал короткий моцион вокруг Бедфорд-сквер, после чего Чайлд возвращался в читальный зал и сидел там с четырех до шести вечера. Однако сегодня установленное расписание явно нарушалось.

Одна за другой шли минуты.

– Вот черт, – буркнула Геро себе под нос.

– Миледи? – переспросил лакей, придерживавший открытую дверцу экипажа.

– Вероятно… – начала виконтесса, но тут же умолкла, так как из ворот музея проворно выкатился дородный мужчина лет тридцати с небольшим.

Бевин Чайлд, одетый в немного помятый оливковый сюртук и касторовую шляпу с высокой тульей, шел, наклонив голову и держа под мышкой трость с медным набалдашником. Розовощеким, как у младенца, лицом он напоминал херувима-переростка. Джентльмен кривил маленький рот, словно досадуя, что на целых десять минут опаздывает на трапезу.

– Мистер Чайлд, – окликнула Геро, выходя из кареты с закрытым зонтиком в руке, – какая удачная встреча. Я как раз хотела кое о чем с вами поговорить. Давайте немного прогуляемся.

Голова джентльмена дернулась, шаги замедлились, а херувимоподобное личико отразило целую гамму чувств. Желание соблюсти распорядок явно боролось с необходимостью оказать любезность леди, чей отец является самым могущественным вельможей королевства.

– По правде говоря, – промямлил он, – я как раз шел перекусить…

– Это займет не дольше пары минут. – Геро открыла зонтик и неумолимо направила свои стопы к лежащей рядом площади.

Антиквар повернул голову, тоскливо взирая на таверну, и острый угол непомерно высокого воротничка впился в его пухлую щеку.

– Но я обычно предпочитаю совершать прогулку послеобеда…

– Я это знаю и прошу меня извинить, однако вы, должно быть, уже слышали утреннее известие о смерти мисс Теннисон и об исчезновении ее маленьких племянников?

Лицо знатока древностей утратило всю розовость, сделавшись мертвенно-бледным.

– Разве можно было такого не услышать? Весь город обсуждает данное происшествие. Право слово, я ни о чем другом не могу и думать. Собирался посвятить сегодняшний день просмотру коллекции манориальных свитков

двенадцатого века, но у меня не получилось сосредоточиться на описях дольше, чем на минуту-другую.

– Как… огорчительно для вас, – сухо заметила Геро.

Ученый согласно кивнул:

– Чрезвычайно огорчительно.

Хотя Чайлду было немногим за тридцать, – не особо больше, чем Девлину, с некоторым изумлением подумала Геро, – поведение и манеры антиквара соответствовали скорее человеку лет сорока, а то и пятидесяти.

– Припоминаю, – перешла к делу виконтесса, – Габриель как-то рассказывала мне, что вы не согласны с ее отождествлением Кэмлит-Моут как возможного места расположения Камелота.

– Не согласен. С другой стороны, вам будет затруднительно отыскать хоть одного солидного ученого, который бы соглашался с мисс Теннисон.

– Вы утверждаете, что ее исследования ошибочны?

– Исследования? Нет, вряд ли можно оспаривать сведения о данном поселении, которые мисс Теннисон обнаружила в различных исторических документах и на картах. Нет никаких сомнений, что это местечко действительно в течение веков называли Камелотом. Однако толкование результатов изысканий – совершенно иной вопрос.

– Так вот что явилось причиной вашей с Габриель ссоры в прошлую пятницу? Неверное толкование?

– Ссоры? – ошарашено хмыкнул Чайлд. – У меня не было никакой ссоры с мисс Теннисон. Кто вам такое сказал?

– Вы и вправду желаете услышать, кто?

Скрытый смысл ее вопроса не остался не понятым. Геро зачаровано наблюдала, как подвижные черты собеседника внезапно застыли. Чайлд откашлялся:

– А ваш… источник не сообщил причину нашего с мисс Теннисон небольшого… расхождения во мнениях?

– Не в подробностях. Я надеялась, что вы объясните мне детальнее.

Лицо ученого неожиданно для Геро ожесточилось:

– Выходит, вы здесь в качестве посланницы своего супруга, а не отца.

– Я вовсе не чья-то посланница. Я здесь, поскольку мисс Теннисон была моей подругой. Кем бы ни оказался ее убийца, он ответит передо мной за то, что сделал с Габриель – и с ее племянниками.

Заяви такое любая другая женщина, Чайлд, пожалуй, только усмехнулся бы. Но всему Лондону было известно, как менее недели назад трое бандитов попытались похитить дочь лорда Джарвиса и чем это закончилось. Одного она заколола, второго застрелила, а третьему едва не отсекла голову.

– Ну что ж, – с вымученной любезностью выдавил из себя антиквар, – причиной спора явилось именно расхождение во мнениях относительно толкования исторических свидетельств. Вот и все.

– Неужели?

Чайлд уставился на собеседницу, словно подстрекая бросить ему вызов:

– Именно.

Спутники пошли вдоль дальнего края площади, где кукольник со своим Панчем соревновался с шарманщиком, а босоногая, одетая в поношенное платьице бледная девочка с деревянным лотком на шее продавала кресс-салат по полпенни за пучок. Рядом на столбе был прилеплен листок дешевой бумаги. Крупный заголовок, написанный размазавшимися чернилами, гласил: «КОРОЛЬ АРТУР, КОРОЛЬ БЫЛОГО И ГРЯДУЩЕГО!»