Когда солнце встанет на западе
Шрифт:
— Прошу прощения. Даю слово, данная ситуация больше не повторится. Всего доброго.
Скованно кивнув, он повернулся и почти бегом покинул мой кабинет. Адам посмотрел ему вслед:
— Мам, это что сейчас такое было? Что этому типу от тебя нужно?
Сил не было. Я, словно древняя старуха, с трудом опустилась в кресло. Чувствовала себя очень неуютно. Сын терпеливо ждал. Говорить или не говорить? Впрочем нет, я лгу сама себе. Вопрос стоит совсем не так. Конечно же дети имеют право знать. Только как все это рассказать? Виновато глянула из-под челки на сына. Адам
– Адам, давай на эту тему дома поговорим. Здесь не место и не время
— Не время? — сын внимательно на меня посмотрел
— Я имела ввиду, что нет твоей сестры. А у меня вряд ли хватит моральных сил повторить это дважды. Пожалей свою мать, давай дождемся Еву.
Вообще, это я весьма самонадеянно решила, что историю придется повторять только дважды. В приемной мы с Адамом обнаружили бегающую из угла в угол нервную Нолу. Завидев нас, она бросилась наперерез:
— Что? Что ему нужно?!
Мы с Адамом переглянулись и дружно расхохотались. Нервное напряжение выплеснулось наружу истерическим хохотом. Нола оторопела:
— И что смешного я сказала?
— Абсолютно ничего. — я даже головой помотала
А Адам добавил:
— Тетя Нола, не сердись. Просто я спросил тоже самое, слово в слово.
— А-а-а! — глубокомысленно изредка подруга — И все же, что ему надо?
Я вздохнула. Если Нола взяла след, то так просто от нее не отделаешься. И чего, спрашивается, потратила время на исторический факультет? Ей бы равных не было, если бы изучала в свое время закон и порядок.
— Поехали к нам домой. Там поговорим.
Подруга заглянула мне в глаза. Что она там увидела, не знаю, но решительно кивнула:
— Поехали! Только Браю позвоню, чтоб ужинал без меня.
***
Сегодня не было домашней пищи. Не до того было. На душе было муторно. Не верилось, что после сегодняшнего разговора морунец исчезнет из моей жизни окончательно. Наоборот, в сердце угнездилась тревога.
Ева на всех заказала пиццу. Вот как ни странно, с течением времени и окончательным переходом на приготовление пищи посредством пищевых автоматов, это блюдо почти не изменилось. Хотя у меня и было подозрение, что многие начинки сильно упрощены.
Наконец, последний кусочек не вкусного для меня ужина исчез из боксов. Я так и не поняла, с какой начинкой сегодня была пицца. Жевала, словно армейский походный паек — сухой, твердый, без запаха и вкуса. Адам сварил кофе. Обхватив ладонями любимую кружку, я смотрела на детей и подругу. Не заслужили они такой нервотрепки. Видит Бог, не заслужили. Однако, тяни, не тяни резину, а говорить надо. И я тихо заговорила:
— Дети, я честно говоря, совершенно не знаю, как правильно все это вам объяснить. Вы уже взрослые…
Меня перебил Адам:
— Мам, не нужно ничего объяснять. Сама сказала, мы с Евой уже достаточно взрослые, чтобы сделать выводы самостоятельно. Просто
Выговорить оказалось очень сложно:
— Это был Ваш отец, Адам.
Упала тишина. Все замерли на своих местах. Было так тихо, что я непроизвольно задержала дыхание, чтобы не шуметь. Оказалось, не я одна. Спустя пару секунд шумно перевел дыхание Адам:
— Отец, значит. — и вдруг он недобро и так знакомо прищурился. Совсем, как Миарон сегодня днем у меня в кабинете — И чего он от тебя требовал? Денег? Не от родственных же чувств и большой любви он тебя так тряс!
Я отрицательно потянула головой, краем глаза заметив, что Ева сидит неприлично разнинув рот.
— А что тогда? Мам, только не говори, что он приехал, чтобы познакомится с нами, а ты запретила! Ведь нет?
В груди родилась тупая боль. Вот как мне объяснить почти взрослому сыну ситуацию, чтобы он все понял?
— Сын, он приехал, чтобы забрать тебя. Одного.
На мгновение снова воцарилась тишина, чтобы в следующий миг взорваться голосами:
— В смысле, одного?! — это Адам
— А как же ты и я? — Ева
— Он охренел?! — тихое шипение Нолы услышала, наверное, только я, но ответить предпочла дочери.
— Солнышко, речь шла только об Адаме. Миарон четко дал понять, что приехал за сыном.
По щекам Евы поползли слезинки. Сидящая рядом с нею Нола обняла плачущую девушку за плечи:
— Не реви. Ваша мать никому не даст вас в обиду. — и уже мне — Что ты сказала этому м… милому мужчине?
Я не весело фыркнула. Подруга явно проглотила ругательство. Признаваться в том, что говорила, детям не хотелось. Все же сказала, низко опустив голову:
— Я сказала ему, что не он ваш отец.
К моему несказанному облегчению, и Ева, и Адам восприняли мои слова очень спокойно. Сын только выгнул бровь:
— Правильно сделала. Пусть катится обратно на свою Моруну. Я только не пойму, чего он так взбесился? Мне показалось, когда я вошел, что еще чуть-чуть, и он бы тебя ударил. Или было еще что-то, о чем ты умолчала?
Я только головой покачала:
— Сама не понимаю. Орал что-то о том, что я отняла у него будущее.
— Но он не произвел на меня впечатление ненормального. — Нола решительно отодвинула от себя кружку с остатками уже остывшего кофе — Скорее есть что-то, о чем мы даже не подозреваем. Моруна — закрытая планета. Когда Алексарт начал меня обхаживать в сети…
— Нола! Ну не при детях же!
— Не будь ханжой, подруга. Я ничего такого не сказала. Верно, детки?
И Адам, и Ева как по команде заухмылялись.
— Продолжаем. Когда я познакомилась с морунцем, то озаботились получением хотя бы какой-нибудь информации об этой расе. Не хотелось бы по незнанию, знаете ли, ляпнуть какое-нибудь оскорбление. Так вот, дорогие мои.
Нола встала со своего места и принялась заваривать чай. Не знаю, как дети, а я буквально подпрыгивала на месте от нетерпения. Подруга же, словно нарочно, тянула резину, смешивая разные травки для заварки и тщательно подготавливая заварочный чайничек. Я не выдержала: