Когда сойдутся тени
Шрифт:
— Подожди, — остановил он ее, — расскажи, что новенького в старом грешном мире. Где ты жила?
Кей удивленно подняла брови. Джейк никогда не интересовался их прошлым миром. Она неохотно назвала свою страну и город. Название родного города ей было противно, и вообще, это была тема, о которой не хотелось говорить.
— Удивительное совпадение. Я тоже вырос в этом городе. Мы, может, даже встречались, хотя вряд ли обращали внимание друг на друга. Ты ведь младше меня. Тебе сейчас сколько лет?
«Очень бесцеремонный вопрос» — подумала Кей, но ответила:
— Девятнадцать.
— Ну, вот, значит
Марк усмехнулся, шагнул вслед за ней с пушистого ковра гостиной на холодный, паркетный пол холла и охнул:
— Как ты можешь ходить босиком по такому холодному полу? Зачем ты разувалась?
— Сейчас обуюсь. — Кей хотелось поскорее уйти, она опасалась дальнейших расспросов.
Марка явно шатало от усталости. И, глядя на его бледное лицо, Кей спросила:
— Ты, наверное, ночь провел в седле?
— Если быть точным, то три ночи.
— Тебе нужен отдых. И не забудь про лекарство. А Джейк вечером тебя навестит. Ну, пока.
Сунув ноги в туфли, Кей вышла за порог этого великолепного дома.
Глава 10
Меч
Грецких орехов этой осенью было полным-полно на улицах Такнааса. Они лежали всюду — под ветвями громадных деревьев, на каменных плитках тротуаров, на ступенях и террасах домов, под ногами лошадей и прохожих. Собирали их все жители города, тянули в мешках и везли на небольших ручных тележках.
И яблок было столько, и они были такими дешевыми, что их продавали сразу мешками. Маленькими порциями яблоки в Такнаасе никто не покупал. У каждого в доме находились вместительные подвалы, куда можно было запасать и яблоки, и орехи, и картофель, и все остальное.
Джейк тоже завез несколько мешков в подвал Желтого Дома, и по утрам у них теперь было ореховое печенье и яблочные пироги. Кей даже стала опасаться за свою фигуру, но Джейк ее высмеял и заверил, что вряд ли ей грозит ожирение.
В тот самый день, когда вернулся Марк, Кей после обеда сходила к портнихе, забрала уже готовые вещи и расплатилась с ней маленькими круглыми серебряными монетами с изображением единорога. К слову сказать, в Такнаасе на монетах не ставили никаких цифр. Одна монета — это одна монета, десять монет — это десять штук монет. Расплачивались именно количеством этих самых монет. А когда Кей рассказала Лэстину о бумажных купюрах, тот вообще ее не понял — как можно было, по его мнению, что-то покупать за кусочки бумаги? Он сказал, что их страна явно обманывает своих граждан. На что Кей, собственно, ничего не смогла возразить.
Домой девушка возвращалась не спеша, поднимаясь вверх по серым каменным ступеням. Она прошла под арками высокого моста, называемого Горбатым за свою крутую дугу — этот мост соединял собой две длинные узкие башенки — и сразу после него брусчатая дорожка вывела на улицу Ореховых Деревьев. И уж, конечно, Кей не могла удержаться от искушения насобирать орехов, так свободно лежавших под ногами.
Она рассказала сегодня Джейку о том, как прошел ее утренний визит к Марку О'Мэлли. И, потом, слегка смутившись, добавила:
— Ты знаешь, я ведь не молилась, забыла. Марк, наверное, будет плохо обо мне думать.
Джейк удивленно сказал:
— Что-то я ни разу
— Ладно, наверное, ты прав. Но ты все-таки лучше сам сходи вечером к Марку и сделай ему перевязку.
— Схожу, это не проблема.
Джейк был рад приезду Марка, это было видно. Его глаза так и сияли, словно две зеленые звезды, и веселые морщинки в их уголках и не думали пропадать.
А Кей была благодарна Джейку за то, что он не задавал лишних вопросов, не спрашивал, почему она не молится, и не заставлял молиться. Он словно терпеливо ждал, что Кей сама поймет то, что понимал он. Джейк любил говорить о Божьей любви к людям. Сколько раз слышала Кей, как он произносил в молитве: «Мы же знаем, что Ты нас любишь». Джейк знал, что Отец любит. И ему дорога была Отцовская любовь, и он понимал ее так, как не могла пока понять Кей. И, наверное, именно эта Любовь была для него источником веры и вдохновения.
И временами Кей хотелось также почувствовать эту волшебную, таинственную и прекрасную Любовь Создателя, как чувствовал ее Джейк.
С полной сумкой орехов Кей зашла в коридор Желтого Дома. Знакомый и уже ставший таким родным запах трав навевал покой и напоминал о вполне заслуженном вечернем отдыхе. У порога, кроме обуви Джейка, она заметила еще чьи-то пыльные ботинки с высокой шнуровкой. Значит, у Джейка был гость, а раз их голосов не было слышно, то они наверняка или в лаборатории или наверху, в комнате Джейка. Кей отнесла орехи на кухню — надо будет завтра сложить их в кладовую — и заглянула в гостиную. Там никого не было, но на журнальном столике Кей увидела меч.
Этот меч, лежащий перед ней, большой, тяжелый, грозный, совсем не походил на короткий меч Сэма. Оружие воина, защитника Такнааса, не раз участвовавшее в битвах и сражениях, оно показалось Кей таинственным и волшебным. Клинок меча наверняка обагрила кровь не одного байма.
Кей любила в детстве читать истории про рыцарей и сказочных принцев, и массивный, суровый меч так живо напомнил ей эти сказки. Она осторожно приблизилась и, опустившись на колени перед столиком, коснулась пальцами рукояти. Кованый металл оказался холодным, словно ледяной слиток. На рукояти искусно выгравированный маленький единорог скакал среди высокой травы. Ветер развевал гриву и хвост единорога, острые, как стрелы, травинки обвивались вокруг его копыт. А над травой и над единорогом были выбиты слова, малопонятные для Кей: «не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф». Какой удивительно красивый меч! Кей взялась за рукоять одной рукой, а другой за ножны и потянула. Меч вышел на удивление легко. Его клинок с длинным желобком посередине был заострен с обеих сторон, и, казалось, что неяркие звезды вспыхивают в глубине холодной стали. Такой меч — Кей видела — носят за спиной на специальных ремнях. Она еще раз провела пальцами по обманчиво-спокойной и тусклой стали клинка.