Когда струится бархат
Шрифт:
— Это было в те дни, когда все твои мысли витали вокруг Ральфа и различных способов завлечь его, — злопамятно бросил он, пожимая плечами. Затем провел жену вокруг россыпи каменных развалин и нескольких крупных скальных обломков. — В те времена я был очень нелюдим. Думаю, это осталось от римлян. Взгляни, видишь, где они сравнительно недавно брали камни для нового участка крепостной стены. — Он погладил рукой зазубренный край белого камня и отряхнул пятно на накидке.
Хельвен поджала губы.
— Неужели я настолько тогда не обращала на тебя внимания?
— У тебя на уме было другое, а я числился
— О Адам! — К горлу Хельвен подступил комок, в глазах заблестели слезы.
— Все тогда объясняли мое мрачное настроение быстрым взрослением, и никто не мог вообразить, что меня гложет ревность. А здесь превосходное место, чтобы укрыться ото всех и горевать одному. — Он вдруг резко потянул жену за руку. — Пойдем.
Адам вел Хельвен за собой, пока они не вышли на короткую дорожку, заросшую ежевикой, победившей и траву, и побеги деревьев. Над буйной растительностью возвышались зазубренные, но ровные столбы из изъеденного временем и погодой камня. В конце дорожки, которая, казалось, сохранила свою окраску с того дня, когда строение покинули люди, находился фрагмент мозаичного пола, набранного из квадратных плиток и изображавшего охотничью сцену. Отдельные места картины отсутствовали или были разрушены древесными корнями. Здесь же валялись каменные глыбы, по-видимому, от рухнувшей крыши, засыпавшие один край изображения. И все же общее впечатление от зрелища было превосходным.
— Дальше есть еще почти такое же место, — кивнул головой Адам. — По-моему, изображение Леды с лебедем, но повреждения там даже сильнее, чем здесь.
Хельвен ходила среди руин, разглядывая то, что сохранилось. Адам следовал за ней. Под ногами струился ручеек с ледяной водой, который, извиваясь, стремился в направлении Рэадр Сифнос. Где-то над темными деревьями кричали грачи. Позади ржали и грызли удила лошади. Адам вернулся к Лайярду и, отвязав от задней луки седла мех для вина, принес его Хельвен. Она взобралась на покрытый лишайниками камень и сидела, покачивая ногами и рассматривая охотничью мозаику.
— Хочешь? — Адам откупорил мех и протянул жене. Оба отпили немного вина, продолжая разглядывать руины.
— Интересно, кто здесь жил? — задумчиво сказала Хельвен.
— Этого я не знаю. На некоторых камнях сохранились какие-то надписи, однако они или сильно выветрились, или отбиты куски текста. Я даже подумывал сделать копию этой охотничьей мозаики и поместить где-нибудь в Торнейфорде. Как ты думаешь?
— И чтобы мозаику окружали цветочные клумбы.
Адам поджал губы и искоса стрельнул в ее сторону янтарными глазами.
— Я также подумал, что все-таки стоит заменить на картине некоторых зверей. Например, волков и лисиц поместить вместо кабана, изобразить одного-двух леопардов, раз их так уважает твой отец, ну и, несомненно, нескольких коней.
— Обязательно гнедого с белой гривой и хвостом, — улыбнулась Хельвен.
Адам вопросительно поднял брови:
— Преследующего лисиц?
Хельвен засмеялась и шутливо ударила мужа по руке. Он увернулся и потащил ее вниз с камня, увлекая прямо в свои объятья. Холодные губы, сохраняющие вкус вина, соприкоснулись. Супруги еще продолжали смеяться, но волна взаимной
— Мне кажется, в картине обязательно должен быть фаллос, — прошептала Хельвен, прижимаясь к мужу и безо всякого стеснения исследуя быструю реакцию его тела на вспыхнувшее желание.
— Только в том случае, если там будут и нимфы! — парировал он. — Прекрати сейчас же, распутница! Остин, пожалуй, и глазом не моргнет, если нас увидит, а вот Суэйн смотрит на такие дела более принципиально. Ты хочешь его шокировать?
Хельвен оглянулась через плечо.
— Они нас не видят, — прошептала она. Рука Адама отыскала округлость ее ягодиц, он крепко прижал жену к себе, забыв о собственном предостережении, и мысленно прикидывая, где можно лечь. А если поблизости нет удобного местечка, тогда как проделать то, чего оба хотят, стоя. Больших препятствий, вроде существенной разницы в росте, к счастью, нет. Столь внезапный и новый в их отношениях поворот событий еще сильнее возбудил страсть Адама, попутно усилив и размер его желания. Дыхание у него прервалось и как будто даже совсем остановилось от того, как Хельвен то прижималась к нему всем телом, то отступала на шаг. Начавшись с шутки, обоюдное желание все сильнее превращалось в неотложную необходимость.
Рука Адама опустилась в чувствительный уголок между ног Хельвен, и та охнула от пронзительного всплеска ощущений.
— Хельвен, дай-ка мне... — хриплым шепотом начал он, но в этот миг послышалось бряцанье упряжи и шум коней, пробирающихся через заросли. Адам поднял голову и резко отказался от начатого занятия. Более того, с силой оттолкнул Хельвен к себе за спину и прикрыл своим телом.
— Адам, что случилось?..
Позади послышался лязг меча, извлекаемого из ножен.
— Суэйн, успокойся, — бросил Адам, не сводя глаз с людей, пробирающихся по лесу с явным намерением их окружить. Старый воин вложил клинок в ножны, но шагнул ближе к хозяину, как и оруженосец.
Перед ними, натянув поводья вороного коня, остановился Родри ап Тевдр. Молодой валлиец молча разглядывал замершую перед ним небольшую группу норманнов. Позади беспокойно переминались на месте его солдаты.
— Привет, Родри, рад видеть тебя. — Адам учтиво склонил голову и даже поклонился. — Можно полюбопытствовать, какие дела привели тебя сюда, так далеко от твоего дома?
— Надо доделать одно дельце. — Родри направил копье прямо в грудь Адама.
Хельвен остолбенела, вспоминая тренировочную площадку замка Торнейфорд и тот момент, когда валлийский князь почти растоптал конем Адама. Она невольно шагнула вперед, но Адам решительно оттолкнул ее назад.
— Какое именно? — осведомился он, как и в тот раз, спокойно оставаясь на месте и глядя прямо в глаза Родри.
Валлиец медлил, не опуская копье, но потом отбросил его в руки ближайшего воина. Адам вздохнул с облегчением, чувствуя, как на ладонях выступил холодный пот. Родри улыбнулся, видя, как напряжение участников противостояния постепенно ослабевает. Он слез с коня и привязал его к толстому стволу молодого бука.
— Я предлагаю перемирие, — заявил валлиец. — Пролито слишком много крови, и я не хочу, чтобы этим летом урожай сгорел в огне — ни мой, ни твой.