Когда сядет солнце. Книга 1. Шайрасы
Шрифт:
– Доброе, шеф, – приветствую его. Несмотря на некоторые разногласия между нами, я очень уважаю своего начальника. Он хороший человек. Где-то излишне консервативен и осторожен, но под его руководством «Звездный» работает как часы. Шефу скоро на пенсию, и всем известно, что я один из первых кандидатов на его место.
Если умерю свой пыл.
– Ты ведь знаешь, зачем я здесь, Морайя. – Он смотрит на меня так, что я чувствую себя нашкодившим ребенком.
– Он же выжил, – пожимаю плечами я. – А без меня быть ему трупом в ближайшем будущем.
Шеф смотрит с досадой.
Нет, так просто я не сдамся.
– И прошу простить меня, шеф, я очень устала, – киваю в сторону двери.
– Я не могу тебя прикрывать вечно, Рай. Умри этот молодой человек на твоем столе, и твоей медицинской карьере конец. Полный. А заодно и моей. Я могу только догадываться о последствиях гнева и горя отца твоего пациента. Ты же в курсе, кто он? Пожалуйста, будь разумной. Отдыхай. Завтра увидимся в моем кабинете.
И шеф понуро плетется в сторону парковки. Ему давно пора жить спокойной жизнью, нянчить внуков, а не взбалмошных докторов вроде меня.
Надо ли говорить, что радость победы потускнела в этот момент? Испытываю грызущее чувство вины.
Махнув на все рукой, иду к себе. Тем более на улице снова начался дождь, такой привычный для этой серой планеты.
Глава 6
Во тьме
Сорвалась…
Не пойму, как это произошло. Одно мгновение – тороплюсь вернуться с полным рюкзаком вожделенной добычи. И следующее – лечу в пропасть. В отчаянии цепляясь за шершавые стены и острые выступы, ломая ногти, вскрикиваю, забыв, как важно молчать. И бесформенной тушей приземляюсь в неизвестном месте.
Как же больно!
Скрипя и свистя грудной клеткой, панически делаю короткие вдохи и надеюсь, что ребра целы и меня не услышали проклятые подземные черви.
По всей вероятности, я ошиблась. Свернула не там, где надо. И в итоге умру не только я, но и маленький мальчик, так нуждающийся в антибиотиках. Слишком обрадовалась успеху, потеряла бдительность и расслабилась. До того, как вернулась хотя бы наверх.
Мало достать добычу, ее нужно донести до поселка. Мне немного проще, уголовники прекрасно понимают, что в следующий раз сами могут стать кандидатами на медицинскую помощь, да и отец Тима не последний человек в поселке. Но все же несколько раз у меня отбирали еду и воду. Спасибо, что не покалечили и не убили. Разное бывает в этих местах.
Я неслась обратно по мрачным тоннелям, боясь не успеть, переживая, что погаснет фонарь, уже совсем тусклый. Запасных батарей, как и другого фонаря, не нашлось. А еще представляла, как, поднявшись, буду наслаждаться каждой ложкой говядины с гречкой из найденных мною консервов. И до своего грота не стала бы ждать.
Злюсь. На себя в первую очередь. На остальные обстоятельства за эти три года, длившиеся вечность, гневаться устала. Какой смысл? Себя ругать тоже бесполезно, но так сложно совладать с эмоциями.
Скоро шок пройдет, и мне самой понадобится обезболивающее из рюкзака. Противный хруст в момент удара, острая боль и неестественно вывернутая в запястье и локте правая рука, не оставляет никаких надежд. Возможно, есть еще повреждения. Лежа на правом боку, стараюсь выровнять дыхание и не дать ужасу захватить разум.
Силюсь снять рюкзак, но он очень плотно притянут. Ничего не выходит. Каждое движение мучительно и вызывает хриплые стоны. На руку стараюсь не смотреть лишний раз. Боюсь отключиться. Радует, что кости не торчат наружу. Это можно назвать везением?
Не знаю, сколько времени прошло, но мне с большим трудом удается расстегнуть упрямые застежки левой рукой, лямки расходятся, и рюкзак падает с плеч. Сразу становится легче. Перекатываю его здоровой рукой к животу. Хорошо, обезболивающее в уже готовых шприцах. Зубами сдергиваю колпачок и вкалываю в ногу полную дозу. Под действием сильного лекарства и стресса забываюсь на непродолжительное время.
Забытье не дает сил, наоборот, просыпаюсь от своего кашля. То ли пыли наглоталась, то ли травмы дают о себе знать. Не могу даже сесть, не то что идти. Тем более совсем не понимаю, где нахожусь и как глубоко провалилась. Соответственно, понятия не имею, куда нужно двигаться.
Меня кроет страхом и отчаянием. Что, Рай, исчерпала ты свои возможности в преодолении препятствий…
Я так устала от постоянной борьбы за свою жизнь. Горько усмехаюсь. И стараюсь не скулить громко от нарастающей боли.
Лучше умереть до того, как сюда явятся черви. Все настойчивее крутится мысль, что можно вколоть критическую дозу обезбола, тогда я не почувствую, как меня рвут на части. Вновь содрогаюсь от ужаса и брезгливости.
Несмотря на многое в своем прошлом, понимаю, что у меня когда-то была неплохая жизнь.
Из состояния жалости к себе и прощания с жизнью меня выводит низкий мужской голос:
– Не шевелис-с-сь.
Будто бы я могу!
Я и удивиться не в состоянии в данный момент. Не то что шевелиться.
Начнем с того, что я ни черта не вижу, фонарь все-таки погас. Глаза, нос и глотка забиты пылью. А мне так хочется набрать воздуха полные легкие. Но пока получается делать только мелкие вдохи через режущую боль. Ощущение, что органы дыхания от диафрагмы и доверху наполнены этой планетой.
Ненавижу!
Мои дела плохи, если я не откашляюсь. Про идущие вслед проблемы стараюсь не думать. Выбраться бы.
А вдруг у меня снова появился шанс? Боюсь обнадеживаться.
К сгибу левой руки прикасается что-то прохладное. Серия легких уколов – и сразу становится легче. Боль отступает, в голове проясняется. Правая рука спустя пару минут оказывается в странном коконе и удобно размещается у меня на груди.
– Пей! – раздается короткая команда.
Пей?! Да этот гад издевается!