Когда темные боги шутят
Шрифт:
Мы с Йеном переглянулись.
– Лестница чистая, – вполголоса обронил он. – Одна ступенька немного прогнулась в центре, но следов умышленного повреждения нет.
– Признаков наведенной магии я тоже не нашел, – так же тихо ответил я. – Как и в храме, здесь нет ни атакующих заклинаний, ни шлейфа от них, если ее вдруг ударили на улице, ни маскирующих заклятий. Никто сюда не входил и никто не выходил. Смерть совершенно обычная… если не считать одной-единственной детали.
– Хочешь сказать, мы имеем на руках два одинаково непонятных трупа без единой зацепки?
– Ну… мы же еще не все осмотрели?
– Гуго, когда
– Да, командир, – пробасил здоровяк, вытянувшись во фрунт. – Дом, сад, ограда, место смерти… осталось только тело. Вит как раз собирался им заняться.
– Хорошо. Я хочу взглянуть на комнату, в которой жила эта женщина, а ты, Арт…
Я невозмутимо развернулся к лестнице и, щелкнув ногтем по камню в перстне, тем самым призывая обратно разбуянившихся призраков, заявил:
– Я иду с тобой.
– АРТУР РЭЙШ! – дружно обернулись ко мне не успевшие доругаться духи. – Не смей от нас избавляться таким варварским способом!
Я только хмыкнул: я их что, упрашивать буду? Щас.
Под моим взглядом призраки побледнели, начав стремительно истаивать. Заодно лишились голоса. Обнаружив этот прискорбный факт, погрозили кулаками. Наконец растаяли полностью, продолжая костерить меня до самого последнего мига, и только тогда рубин перестал светиться.
– Э-э… вообще-то я хотел попросить тебя подождать снаружи, – удивился моему решению Йен. – Но если тебе любопытно…
Я согласно кивнул и, вернув перчатку на место, поднялся наверх, пока у него не созрели неудобные вопросы.
Как выяснилось, непонятное строение, замеченное мной еще при входе, оказалось обычным домиком для слуг со всеми необходимыми для проживания удобствами. Крохотная гостиная, кухня, уборная, небольшая спальня. Потрепанный, но еще справный ковер на полу, красивые кружева на креслах, не успевшие завянуть цветы в вазе на подоконнике, со вкусом подобранные занавески, мягкая постель, на поверхности которой не имелось ни единой складочки, наброшенный сверху легчайший балдахин… для экономки, пожалуй, чересчур роскошные апартаменты. Которые, впрочем, смущали не столько своей дороговизной и чрезмерным для служанки шиком, сколько тем, что в них не чувствовалось человеческого присутствия.
Обычно помещение, в котором живет женщина, буквально дышит духом хозяйки. Это чувствуется в том, как расставлены на полках книги, как развернуты к свету цветочные горшки, как небрежно отложено на кресло неоконченное вязание или чуть сдвинута в сторону штора, закрывающая вид на цветущий сад… но здесь этого не было. Нигде. Женская забота присутствовала, потому что госпожа Элизабет действительно иногда здесь бывала, иначе цветы на подоконнике давно бы завяли, да и пыли на полу скопилось не в пример больше. Однако по-настоящему она жила в другом месте. Точнее, в другом доме. Поэтому, едва заглянув внутрь, я решительно потянул Йена за рукав и негромко бросил:
– Не трать время. Лучше давай еще раз поговорим с господином Дроуди. Мне кажется, он не все тебе рассказал…
Глава 4
Хозяин дома обнаружился в кабинете на втором этаже и встретил нас не слишком ласково. Вид у него, когда
– Чем могу быть полезен, господа?
Пока Йен представлялся и расшаркивался, я внимательно изучал нашего собеседника: немолодой, седовласый, с осанкой уверенного в себе человека, проницательный и, судя по жестким складкам в уголках рта, довольно упрямый. При этом ухоженный, если не сказать что холеный. С властным, не лишенным красоты лицом. Ничуть не обрюзгший и почти не утративший резкости движений, свойственной всем энергичным, решительным людям.
Когда Йен заговорил о возможных конкурентах, господин Дроуди даже глазом не моргнул – в данный момент эта тема его не беспокоила. Угроз, анонимных или явных, как он нас заверил, в его адрес за последнее время не поступало. Подозрительные личности в окружении не появлялись. Поставщики не подводили, скупщики только наращивали объемы заказов, и вообще семейное дело активно развивалось.
Однако как только разговор зашел о госпоже Дейбс, хозяин дома моментально замкнулся. Его седые брови дрогнули, тонкие губы плотно сжались, а на лицо легла непроницаемая маска. При этом прямого ответа на тщательно завуалированный вопрос Йена он так и не дал. Тот факт, что домик в саду не жилой, никак не подтвердил, но и не опровергнул. Демонстративно пропустил мимо ушей пару скользких намеков. И даже когда Норриди упомянул о том, как именно умерла экономка, в его глазах ничто не изменилось, а голос остался таким же ровным и бесстрастным, как раньше.
Наконец мне надоело ждать, пока они перестанут ходить вокруг да около, выписывая словесные пируэты. Поэтому я просто встал и, мысленно послав всех подальше, задал интересующий меня вопрос, что называется, в лоб. На что господин Дроуди окатил меня поистине ледяным взглядом и, не меняя тона, скупо заметил:
– Мне кажется, вы превышаете свои полномочия, господа. Моя личная жизнь никого, кроме меня, не касается.
– До вашей личной жизни нам нет никакого дела, – заверил его я, проигнорировав предостерегающий знак от Йена. – Но вчера в вашем доме была убита женщина…
Йен беззвучно ругнулся.
– Убита?! – впервые дрогнула маска господина Дроуди, и на мгновение из-под нее проступило нечто, напоминающее боль.
– Небезразличная вам женщина, – с нажимом добавил я, дерзко глядя ему в глаза. – И наша задача – как можно быстрее установить, почему это произошло.
На лбу хозяина дома пролегла глубокая морщинка.
– Прошу прощения, господин Норриди… – Он устало потер переносицу. – Я не совсем понял вашего коллегу… вы тоже полагаете, что Элизабет была убита?!
Йен кинул на меня испепеляющий взгляд и осторожно ответил:
– Мы не уверены. Но вероятность этого события очень велика.
– Я должен знать точно! – неожиданно вышел из себя господин Дроуди, резко поднявшись из-за стола и уперев в него горящий диковатыми огнями взор. – Вы обязаны рассказать мне все!
И вот тогда я наконец смог увидеть, какой он на самом деле. Не сдержанный и хладнокровный, как мгновение назад… о, нет… сейчас в его глазах бушевал такой пожар, что об него можно было обжечься. Неистовый, взрывной, просто ураган эмоций. Но при этом КАК он ее называл по имени… с какой теплотой, тревогой и одновременно нежностью…