Когда ты будешь моей
Шрифт:
— Ой! А мы подарки не купили… — вдруг вспоминаю я, окидывая взглядом окружающие нас пакеты. Вот так вот! Для дома купили все, что хотели — постельное, полотенца, безделушки для ванной и кухни, а подарки — нет.
Демид бросает взгляд на часы и не то чтобы уверенно ведет плечами:
— Мы можем отнести покупки в машину и вернуться, но…
— Тогда я опоздаю на работу. Ну, уж нет. Давай в другой раз. Еще есть время.
— Угу. Но все равно не хочу тебя отпускать, — Демид накрывает своей ручищей мою ладонь и осторожно поглаживает костяшки
— А мне не хочется уезжать. Не представляю, как отработаю. Я уже не чувствую ног.
— Бедненькая… Наверное, не надо было сегодня тащить тебя по магазинам.
— Вот еще! На выходных тут — знаешь, какая толпа будет?
Едим, безостановочно болтая, спускаемся в паркинг, засовываем покупки в багажник Хаммера и едем ко мне на работу. Город убран к праздникам, еще какой-то час-два, и засверкают, заискрятся гирлянды, развешанные вдоль дорог и по фасадам унылых зданий. И будет невероятно красиво.
— Полинку забирай не раньше шести. У них сегодня репетиция утренника.
— Есть, не раньше шести!
Улыбаюсь Демиду. Обхватываю его лицо ладонями и медленно скольжу губами по его губам. Это прощальный поцелуй, он не предполагает страсти, но как только я касаюсь Балашова — весь мой план летит псу под хвост. Я с радостью впускаю его язык в рот и тихо постанываю, когда его руки отправляются в набег по моему телу.
— Все… Все… Перестань! Мне нужно идти, — с трудом заставляю себя отстраниться. Дыхание сбивается, и сердце колотится так, что отдает в ушах.
— Ну, еще разочек…
У Демида такое уморительное выражение лица, что отказать ему практически невозможно. Я трусливо сбегаю из машины, чтобы не дать ему сбить себя с пути истинного.
— Трусиха! — кричит он, приоткрыв окно. Мимо идущие люди удивленно оборачиваются, и я машу ему рукой, отвешиваю воздушные поцелуи и пячусь… пячусь. Нехотя, по сантиметру отдирая себя от него… Убеждая, что так надо, что у меня работа и маленькие пациенты. Но как же не хочется расставаться!
Одергиваю себя. В конце концов, я же не на войну отправляюсь! Мы увидимся уже завтра, но легче не становится. Понятия не имею, как я раньше его отпускала… И зачем.
— О, Марьяш, привет!
— Привет, Дим… — оборачиваюсь, немного удивленно глядя на Новикова. — Ты разве сегодня тоже дежуришь?
— Да нет.
Димка мнется. Улыбается мне как-то смущенно и жмет на кнопку нужного нам этажа. Двери закрываются. Мы одни в просторной кабинке лифта.
— Дим, я…
— Марья…
Начинаем одновременно и замолкаем, глядя друг на друга с улыбкой. Он — немного нервной. Я — виноватой. Хотя все же непонятно, почему он решил поговорить именно сейчас.
— Говори ты.
— Окей. Я хотел спросить, какие у тебя планы на Новый год?
— Мы собирались провести его с семьей.
— Ааа… Ну, я так и думал, в принципе. А потом решил, вдруг ты все же согласишься пойти со мной? У моих друзей дача в Василькове. Мы в прошлом году тоже там встречали — было весело. Даже фейерверки запускали.
Димка ощутимо нервничает, а я никак не пойму, с чего бы? Ну, ведь не было между нами каких-то страстей. Так, по течению плыли.
— Извини, Дим, но я не могу, — качаю головой и первая выхожу из лифта. Новиков идет следом.
— Это как-то связано с тем, что пишут в прессе? — тихо спрашивает он. Я останавливаюсь посреди холла. За столом постовая медсестра заполняет какие-то формы, тихонько подпевая играющей по радио новогодней песне Аббы. Приветливо ей киваю и возвращаюсь к разговору с Новиковым:
— В прессе? Ты о чем?
— Ну, о том, что ты с Демидом Балашовым, и все такое… Я сначала не поверил, ну, мало ли… Может, просто похожая на тебя девушка. А потом увидел ваше фото с дочкой. Ну, тут уж тебя не узнать было сложно, — смеется немного нервно и пожимает плечами.
Так! Ну, что ж… Рано или поздно это все равно бы случилось. Кошусь на медсестру и натыкаюсь на ее полный любопытства взгляд, который она старательно отводит, заметив, что я за ней наблюдаю.
— Так это действительно ты?
Отмираю и иду дальше по коридору. Мимо кривобокой, зато живой и ароматной сосенки, установленной в углу и старательно обмотанной старой, еще советской гирляндой.
— Угу. Это я. Демид… он отец моей дочки.
— Ну, ничего себе!
Реакция Димки вполне ожидаема. Для обычного человека это все кажется чем-то из разряда фантастики. То, что мне удалось не только коснуться звезды, но и прочно закрепиться на ее орбите, в глазах простых смертных будто возвышает меня над другими. Конечно, это идиотизм чистой воды. Я ведь совершенно не изменилась.
— Эй, Дим… Перестань. Это всего лишь я. Все та же.
— Да, да… Конечно.
— И то, что мы с Демидом вместе, ничего не меняет.
— Вместе? То есть… сейчас?
— Да. А разве не об этом пишут в прессе? — улыбаюсь я, закатывая глаза.
— То есть ты простила ему то, что он сделал?
— О чем это ты?
— Ну… об изнасиловании, — Димка понижает звук до шепота, но его слова один черт гремят в моей голове.
— К-каком изнасиловании?
— О котором пишут… Я не знал, что ты работала на скорой.
Мое сердце обрывается и летит в пятки. Я срываюсь с места, толкаю дверь в ординаторскую и, ни с кем не поздоровавшись, падаю на стул. Дрожащими руками достаю телефон, ввожу пароль, но пальцы попадают не на те кнопки. Я стискиваю зубы и выдыхаю, заставляя себя успокоиться.
— Марьяна, ты в порядке? — слышу голос заведующего. Что-то отвечаю ему на автомате, открываю Гугл, и первая же ссылка по заданному поиску выкидывает меня на статью под названием «Насильник-чемпион», в шапке которой наше с Демидом фото. Я вчитываюсь в почему-то неровные строчки. И вся эта грязная правда, старательно и с душой описанная в тексте, правда, от которой я, казалось бы, навсегда отгородилась, вновь проникает в душу.